«Километры превратятся в прошествии лет в киноленты»

 

Часть 1.

Кажется, будто прошел год с тех пор, как я писала что-то длинное и честное. С возрастом… начинает фигурировать фраза «с возрастом», а еще откровенничать хочется меньше. Но не откровенно – значит никак, а мою творческую натуру это ведь тоже ебет.

Поэтому я разорилась на бутылку вина, а ты разорись на аккуратность комментирования и восприятия, пожалуйста, а то я так и не научилась «не обращать внимания». 

Текстов, вернее заголовков накопилось около семи. История о том, как мы с Леной Левон попали в логово миллиардера, свидание с Аленой Свидировой, пять писем от первых, прочитавших мою книгу людей, роман, который возьмет место действия в аэропорту Жуковского… И отдельная тема, о которой текст выйдет такой, что ни в какой инстаграм не поместить. И слава Богу.

Даю тебе пятнадцать минут. Наливай вина, ставь что-то помелодичней, и поехали. Только я нашла укромное местечко на крыше, как сюда подтянулись медитировать и очищаться на полную луну. Видимо, у меня в этот раз своё очищение. 

Этим текстом я закрываю вопросы, которые могли возникнуть из когда-либо написанных и прожитых мною историй. 

Ответы крутятся в голове так давно, что не говорить уже невозможно. Это работает, согласись? 

Можешь не говорить – не говори. Можешь не делать – не делай. Можешь не быть – не будь. Ну, ты знаешь.

За сюжет будет взята история о том, как я писала аудиокнигу. Ты вообще понимаешь, что это такое, читать в микрофон свою жизнь? А позвать других в этом деле поучаствовать?

Но я затянула со вступлением…

Если бы я делала одну единственную приписку к своей книге – я бы сказала: всех прощай и ни с кем не прощайся. 

В январе мне позвонил мой друг Лис и выругался в трубку: 

– Даша! Как ты могла так поступить? Что это за кошмар вообще?

– Что?..

– Кто озвучивал письмо от Антона?! 

– Звукач наш…

– Ты что, издеваешься?! Это же вообще не похоже на его голос! 

А дело было так: декабрь, Питер, комната на Моховой с потолками в четыре двадцать (примечательно, что я под ними даже ни разу не накурилась), мой двор, в котором снимали «Собачье Сердце», магазинчик с вином и минимальным количеством продуктов, которых, однако, достаточно, чтобы сделать хороший завтрак, снег, «уберы» туда-обратно до звукозаписывающей студии, я и звукорежиссер. 

Дошли до письма от Антона (кто читал или слушал книгу – знает, о ком речь), думаю, ну совсем не звучит, если я буду читать такое «мужское» письмо женским голосом. Вот мы со звукачом, озвучивающим японские мультики, и поменялись.

Реакция друга меня убила, потому что он был прав. Мужской голос мы в итоге вырезали, а я поняла: это как с именами. Я не меняла имена в книге, потому что история стала бы враньем. Имена идут их носителям, это важно. Как можно вот так взять и назвать человека по-другому? Сабрина не должна быть Маргареттой, Леша Кувалинни не должен быть Петей Минетинни, Леля Горчица – не Оля Майонез, а Каролину Дутку не может озвучивать Ангелина Труба.

Слава Господу, первая аудиокнига за две недели получила статусы «бестселлер» и «хит продаж». Я, правда, с окончанием первой записи словила ту ещё депрессию. С момента, как мы с Федей разошлись (23-го апреля 2018-го он позвонил и сказал, что it’s over), прошло семь месяцев, в течение которых меня не было. Я не жила, я следила за собственным «жизнеразвитием». Вика Туркина вчера хорошо это описала, говоря о себе: «просто всё это было настолько жёстко, что в какой-то момент я переключилась из проживающего в наблюдателя», но она с Денисом Казаковым, который, кстати, сидит сейчас напротив и как раз пишет, ещё расскажут вам свою очаровательную и ну очень незаурядную историю. 

Тут нет ничего нового, я понимала это в тот самый момент, когда прижимала трубку к уху на Бали. Одной из первых мыслей было «я не хочу страдать год. Я же себя знаю. Год я буду это переживать, год придется опять быть single». Так и вышло. И 23-го апреля 2019-го года мне написал Романов. Ровно год. Я не знаю, как эта фигня происходит.

А в декабре 18-го, получив отмашку о конце записи, я поняла, что мне не с кем это отпраздновать. Бойся таких моментов, они очень бьют. Сейчас мне смешно и странно с этого, ведь в городе было столько хороший людей. Не было только меня. Тогда я улетела в Израиль на свидание с надеждой восстановления долгих и крепких отношений с Богом. Эта история есть на сайте, можешь её прочитать.

Processed with VSCO with b5 preset

Я вернулась из Израиля и на следующий же день встретилась с редакторами обсудить запись второй части. Успех первой означал следующее: на все мои ебанутые идеи мне дали зеленый свет. 

– Это не стандартный проект, – сказала Лера, – И подходить мы к нему будем тоже не стандартно.

Я предложила:

– Что, если пригласить реальных героев книги озвучить самих себя?

Было решено не палить контору в сетях, а устроить сюрприз слушателям.

Ничего не показывать было сложно. Я представляла, как охуеют те немногие, кто читает блог с 2015-го. 

Вот гуляет человек, слушает книгу, и вдруг, вместо меня слышит знакомый голос, который когда-то повлиял на его собственную судьбу. Человека, который давно вышел из круга социальных сетей и живет себе спокойно своей жизнью. А тут оп – он живой, настоящий, читает тебе лично. Это же сказка – иметь возможность нырнуть в историю так глубоко, чтобы слушать её от тех, с кем она действительно происходила. Давно пользуюсь схемой: делай продукт, от которого сам бы ссал кипятком. 

Но вернемся на Таганскую, где мы встретились с редакторами, чтобы это решить. Практически всё действие второй части аудиокниги происходит в Америке. Понятно, что тащить американцев озвучивать самих себя мы не собирались, такого бы нам не позволил бюджет. Хотя Олег, звукорежиссер в московской студии, вдохновившись процессом, и отметил как-то, что здорово было бы мне метнутся туда, записать звуки улиц и уж точно настоящий спектакль разыграть.

Я не парилась, что иностранные герои не озвучат себя, ведь «героями» по замыслу сюжета я сделала не их, всех этих незнакомцев со своими удивительными историями. Они – лишь способ натолкнуть читателя на мысли об альтернативах в выборе жизненного пути. «Герои» здесь другие. Все те ребята, которые первыми выходили на дорогу и имели смелость об этом писать, говорить и показывать. Именно этих, молодых, дерзких и злых, ищущих и идущих, я и хотела увековечить. Показать, как каждый из нас к своей правде шел, и куда вышел. Тех первых, кто создавал свои блоги в контакте, говорил без прикрас и действовал по зову сердца. И начиналась эта вереница героев с одного, неизменно пребывающего во всех моих американских историях 15-го года человека, который вполне себе говорил на русском и даже жил в Москве. На этот раз редакторы четко сказали мне: пишемся в столице. Питерская студия совершила такое количество косяков с первой частью, но повтора истории никому из нас не хотелось. 

Итак, у нас были все возможности его позвать. 

Последний раз мы виделись год назад на его выступлении. И встреча та была крайне неловкой. 

Отвлечься на нее? Тебе интересно?

Ну давай. Хотя, в таком случае, сначала надо мотануть аж на два года назад. Январь 2017-го. Мне приходит идея создать «Выходи во двор». 

Я ищу команду. Федя, с которым у нас уже полгода как длится необъяснимая и выворачивающая меня наизнанку связь, был первым, кто сказал своё «да». Само так получилось, что когда я стала перечислять нюансы идеи, он каждым советом автоматически доказывал необходимость своего нахождения в команде. Не каждый парень взломает любой замок, в конце концов. А потом я предложила участвовать Дёмину. Мне нужен был человек с опытом путешествий, а значит жизни, и аудиторией (живой аудиторией тех, кто готов за ним идти, кто любит его за идею, а не за вылизанные фотографии и подбитые под схему «правильности» инстаграмные говно-посты). Мы сделали совместную вылазку по городам, и даже замутили по истине бомбическую фотографию для анонса, где мы сидим у палатки и разводим костер прямо в его квартире. Фотографировали нас его девушка и мой парень. 

Правда, красиво? Ну, впрочем, как всегда. 

IMG_3989 IMG_4042AC-rp1eHHYM

Четвертым в команде был мой друг детства, профессиональный походник. Однако, в последний момент Дёмин резко слетает, аргументируя это лично мне тем, что, по его мнению, я всё ещё в него влюблена. Мои вежливые попытки убедить его в обратном ничего не изменили. На прощание он врубил мне в морду фразу, от которой меня перекосило: «Между мной и тобой никогда ничего не было и не будет». Говоря это, он смотрел мне в глаза. Когда люди врут, отвернувшись, это еще хоть как-то простимо. Но это же Дёмин. Он глаз не отводит. Такая фраза была бы уместной в диалоге, где я предлагаю встречаться. Но в ста метрах от меня стоял Иуанов и Ронжин, в которого я уже по уши была влюблена.

Короче говоря, меня это разочаровало. Не потому что он меня задел. А потому что первая часть этого предложения была очевидным враньем.

Следующий год мы не общались.

Март 2018-го. Я приезжаю в Питер, чтобы выступить самой (нужно было подзаработать), разбавить серость балашихинских дней и прийти на его творческий вечер. Прикольно, да, как мы это называем? Ну а как по-другому? Сейшн? Мы все-таки не секта. Спектакль? Мы не актеры. Концерт? Это оставим звездам эстрады. Лекция? Да упаси Господь, называть делёжку душой лекцией. 

Самое смешное – я тогда не сказала Феде, что иду. А ведь они давно были знакомы. Не призналась по одной причине: это было слишком личным, да и я не хотела, чтобы он ревновал. Еще в Индии у нас случился момент, когда я впервые сказала ему что-то по истине страшное. Я сказала: «ты меня не понимаешь». И та сторона меня, про которую я говорила, как раз была той, которую понимает Дёмин и не понимает он.

Со временем я всё более начну смиряться с простым фактом: найти того, кто соприкоснётся со всеми гранями твоей души (если она всё же многогранна), практически невозможно. Походу, это просто надо принять. Причин для классической ревности я в помине создавать не собиралась. Просто это личное. Моё. 

Дёмин заканчивал свой российский тур в Питере, дальше Киев и Минск. Мне не хотелось, чтобы он знал, что я приду. Сцена тут одна, зачем устраивать дополнительные? Потому я попросила подругу взять билет на ее имя, +1. В итоге со мной пришла целая арава друзей. В магазине на первом этаже я успела купить Жигулевское, сушеную воблу, и даже обвязать её ленточкой (ну, если ты читал книгу – то поймёшь). В пакет я также положила свою книгу заметок. Хотела передать в конце, да и то не точно.

Но весь мой гениальный план оказаться незаметной пошел коту под хвост уже на входе: билеты проверяла его жена. К тому моменту она уже стала его женой. 

– Даша?!? –  она смотрела на меня с истерическим, но как бы позитивным удивлением, стеклянными глаза и аккуратно приобняла меня тонкими холодными пальцами, словно смерть. Я ненароком глянула, нет ли у нее косы в руке, когда кисти направлялась за мою спину.

Поднимаясь по лестнице на последний ряд, я со страхом пробежалась по залу глазами. Ни одного уставившегося. Ну, слава Богу. Меня никто не узнал. Мы заняли единственный свободный в конце ряд.

На сцене зажегся луч света, Дёмин дошел до микрофона и сказал душевную речь, суть которой следующая: «Привет. Спасибо, что пришли. Я сделал этот вечер для того, чтобы с вами попрощаться. После этого я исчезну с радаров». Он говорил что-то неопределенное про то, что уходит в плаванье. Договорив, он взял гитару и запел песню Боба Дилана «Blowing in the wind». 

Сердце замерло.

Если это последний раз, когда я его вижу, я не могу сидеть на последнем ряду. И как неуклюжий партизан, с ромом «Малибу» в руке я, пригнувшись, стала перебегать на пустые сиденья поближе к сцене. Шестой ряд, пятый, третий… Подсаживаясь, я вижу, что люди улыбаются мне как-то по-домашнему снисходительно. Неужели всё-таки узнали? 

Нет, всё равно далеко. Второй ряд! Одно местечко! Вон, рядом с тем пацаном. Господи, хоть бы это место не пустовало лишь потому, что его девушка вышла в туалет. Врываюсь. 

– У тебя свободно? – шепотом. – Можно сесть?

– Да. – он перекладывает куртку и рюкзак на пол.

Уже через полчаса я понимаю: ну всё. Книгу можно не писать. Дёмин сказал всё в стократ лучше. На каждом рассказе я закрывала глаза, каждую песню пропевала. Я повторила несколько раз слово «пиздец», впервые понимая, что большего я просто не могу сказать, чтобы передать это чувство максимального пика. «Мой милый, ты всего достиг… Ты говоришь теперь верно, даже выше верного. Выше того, чему я могла тебя научить. Выше меня. Я тобой так горжусь». 

«Малибу» закончился, я побежала за чистым виски в бар. Пока я ждала заказа, ко мне подошла его супруга и продемонстрировала безымянный с золотым кольцом.

– Ну, а что из этого какое-то публичное событие развивать, – рассуждающе отвечала она на вопрос, который я не задавала. – Мы  поехали и расписались. 

– Это здорово! Поздравляю! 

Я говорила искренне. В любом случае, кольца никогда для меня ни хрена не значили. Не с точки зрения «замучу-ка я с женатым», такого в моей биографии, слава Богу, нет. Просто, как сказал Борис из «Опасных ребят» как-то раз на минском балконе: все мы все равно одни. 

Вечер продолжался. Его жена всё поглядывала на мою реакцию с первого ряда. А я просто задыхалась. Мы с соседом  уже крепко держались за руки. В какой-то момент, увидев на его руке браслет с именем оппозиционера, я решила, что могу себе это позволить. У меня просто сил больше не было переживать это одной. Весь зал разделился за две группы: таких, как я и он, сидящих на краешке, с горящими газами, и тех, кого тянуло в сон и за шавухой. В тот момент мне казалось, что вот уже два года, как я обманываю саму себя, притворяясь, что всё в порядке. Слова Никиты были для меня речью однополчанина. Мирная жизнь опять теряла свой смысл. Эти щенки и понятия не имеют, что такое – жить. 

В своем повествовании от дошел до Штатов. Вот Техас, где его приковали наручниками, Лос-Анджелес и Венис Бич с его бомжами, а вот и должна появиться я… Это было какое-то невероятное чувство. Прочитает или не прочитает? Написал ли что-то вообще? Я представила, как сейчас прозвучит мое имя. И никто в зале не будет знать, что вот она я, сижу тут, рядом. Тарантино здорово изобразил это в своём девятом фильме. Если ты такой же фанат, как и я, то уже видел, как Марго Роуби завороженно оглядывала зал в моменты, когда она появлялась на экране. 

– Сан-Франциско… – а дальше он молча начинает листать. Раз, два, три, четыре. – Самолет приземлился в Южной Корее.

В этот момент моё сердце и рука, которой я держала парня, сжались. Дальше случилась сцена, из-за которой я от части и рассказываю эту историю, потому что это очень комично. Осознав, что меня в рассказе уже не будет, я повернулась к своему соседу, и с видом прожженного жизнью капитана, прищурив глаз, сказала: 

– Ты вообще знаешь КТО Я?

С не менее героическим видом он, глядя мне в глаза, отвечает: 

– ДА. 

В конце Дёмин показал фильм, который монтировал, кажется, больше года. Я играла в темноте, как дирижер, невидимой палочкой в моменты, когда знала, что сейчас он сменит кадр… И никто не видит меня, дирижера, повторяющего другого дирижера, движение за движением. «У каждой мечты своя цена». Да. Это точно.

Рассказывать остальное в подробностях мне в падлу, иначе выйдет на очередную книгу, поэтому пройдусь по фактам. После окончания Дёмин сам подошел ко мне с женой и предложил пойти поужинать куда-нибудь всем вместе. Я ошалела, но не подала виду. В компании человек десяти, 90 процентов из которых – мои друзья, мы отправились в хинкальную. Его жена сидела между нами. Поговорить по душам не представлялось никакой возможности, а я была в таком восторге, что мне не терпелось отдать ему должное за лучший театр одного актёра (если это, опять же,  можно так назвать), на котором я когда-либо присутствовала. Мне было понятно, что каждая спетая песня месяц или больше репетировалась и в студии, и дома до идеальной ноты, идеально задетой струны. Каждое слово вымерено, и отстояло свое право на место в тексте. Когда он читал, я продолжала за него строчки. Мне не терпелось сказать ему «спасибо». 

В конце концов, сквозь знатную долю неловкости, мне удалось увезти его на пять минут за соседний столик, где я и вручила свой подарок в виде воблы и книги; Нет, ты ведь точно не поймешь… Прошлый и единственный раз, когда он выступал, в 2015-м, я была в Лос-Анджелесе, и лучшая подруга передала ему мой подъеб и «велкам ту Раша спустя три года» привет в виде Жигулевского и воблы. А тут я такая красивая, как бы лично. Не суди строго. В сравнении с Тедом Мозби, это МИНИМАЛЬНЫЙ символический жест. Не ради таких ли символических жестов мы, в конце концов, и живем? А ведь их не так уж много будет в твоей жизни. 

Мы говорили о многом. По большей степени, о нём. Но Никита был в самом пессимистичном расположении духа. 

– Я подумываю отменить выступления в Киеве и Минске. 

– Ты что, с ума сошел?

– Количество вложенных мной сил в этот вечер и энергии, полученной от зала в ответ, измеряется в соотношении три к одному. В лучшем случае. Только Питер, наверное, был более-менее близок к эквиваленту.

– Никита, пойми, дело не в количестве… Есть те, для кого это значит целый мир! Я плакала и смеялась! И это никак не связано с тем, что мы лично знакомы! Ты нужен этим людям! Ты нужен своим! Пожалуйста, езжай.

Он тогда кивнул мне с самой грустной на свете улыбкой. Я так и не успею как следует убедить его в том, что он делает великое. Что он из тех немногих, кто действительно способен и потому ДОЛЖЕН менять мир. Его жена даст понять, что отведенное на личные беседы время закончилось. Перед тем, как они уйдут, она с видом победившей, как бы снисходительно извиняясь и поддерживая, опять же, несуществующий диалог, скажет мне что-то в стиле «просто судьба так распорядилась, но видишь, как здорово вышло, я с Никитой, ты с Федей, все счастливы».

– Когда выйдет твоя книга? – спрашиваю я Никиту уже на улице.

– Не бойся, Даш. Твоя выйдет раньше.

– Очень в этом сомневаюсь….

Через неделю он опубликует последний пост в своём блоге. Скажет, что оставшиеся выступления отменяются, и окончательно исчезнет. Я вернусь в квартирку друга, размером с вагон-купе, с совершенно разбитым сердцем и попытаюсь передать свои чувства, но у меня, конечно, ничего не выйдет. Не помню другого момента в своей жизни, когда я так искренне плакала за кого-то еще. 

На следующий день я написала заметку: 

Есть такие люди, которые всю свою жизнь занимаются тем, что ищут понимания. В любовнике, в друге, в дороге, в толпе, в горах… Поют, зовут, кричат “ау”. Иногда им удаётся ухватить заветное взаимопонимание как мимолётную комету, пока она ещё летит. Но через миг комета догорает, и они вновь остаются наедине с чёрным небом. Ищут дальше, ищут, но почти всегда не находят, и всё потому, что нет нигде их душе пристанища и некуда им ехать, кроме как куда угодно и некуда им выть, кроме как в бесконечное небо…

Очень редко я встречаю таких людей. Глядя им в глаза мне хочется плакать. Я вижу в них своё отражение. 

 

Вот это отступление. Ты еще помнишь, с чего мы начали?

Господи, мне кажется, к моменту, когда закончится этот текст, от моей души ничего не останется. Привет с Камчатки, кстати. Продолжим. И-и-и…. обратно в 2019-й:

 Метро Таганская. Кафе, стол. Мои редакторы. Я. И вопрос на повестке дня.

– Слушайте, в общем, есть нюанс… – говорю я и замолкаю. – Он до сих пор не знает, что есть в моей книге. Я не решилась ему сказать. 

– Та-а-к… А в чем именно проблема?

– Мало того, что я о нем написала, я еще и скопировала в книгу наши письма. А он давно избегает социального мира и вообще женат. Я не знаю, как он отреагирует. 

Честно говоря, после выхода книги в моих планах было съебаться куда подальше, чтобы ни одна бомба или заказной убийца до меня не долетели. Таким гениальным решением я собиралась избежать неуклюжих разговоров с некоторыми людьми, которых я, как козленочек, без спросу «посчитала» (эту отсылку поймут только дети 90-х, мультик был такой). А тут получается, что аудио выходит вперед печатной, а я ещё надолго подзависну в стране. 

– Так, ладно, значит Дёмина пора предупредить. Как думаешь, он может согласиться себя озвучить?

– Я не знаю. Но скажу так: Никита был первым после Конюхова, кто вообще о путешествиях стал писать публично… Если он согласится, это будет просто охуительно.

– Окей. Значит ждем, когда ты с ним поговоришь. А с Антоном что?

– Не думаю, что он согласится. Я бы очень удивилась. Я, конечно, могу спросить, но смысла нет.  

Об Антоне я выдала в книге такие факты, что ебнуться можно, но было дело, он сказал: пиши, что хочешь. И я эти слова, знаешь ли, запомнила. После встречи на Таганской я спускалась в метро в шапке волка. Я купила ее еще на Бали в 2013-м году, Антон ( на тот момент мой парень) вечно у меня ее воровал, пока, в конце концов, не отбил ей пьяным одно ухо. В последствии каждый раз, возвращаясь на Бали, я буду покупать себе такую шапку. Вторую я забыла в метро, третья была единственной в магазине и совсем не по размеру, так что чую, и сейчас я уеду с новой. Ах да, эту часть я писала на Бали. Так вот, я заходила в метро в третьей по очереди шапке, когда, стоя у турникета, заметила пацана по ту сторону, который на меня уставился. Встретив мой взгляд, он с улыбкой поднял в воздух два пальца. Я уж было подумала, что парень просто отдает респект за шапку, как вдруг разглядела знакомые черты лица. Антон. 

Да ну нахуй.

Последний раз мы виделись три года назад. С тех пор, как он определился с тем, что его девушка – все-таки его девушка, а мой Федя – всё-таки мой Федя (официально парнем он мне станет только спустя девять месяцев), мы перестали ocasionally спать.

– Антон?! 

Он кивнул, кинул прощальную ухмылку и пошел на эскалатор. 

Ну нет. 

На дикой скорости откопав дедушкину социалку, пробегаю турникет и несусь по двум эскалаторам. Где-то там я его и догнала.

Уже на улице, у реки, печально улыбнувшись, он скажет: 

– Мы с тобой увиделись на вечер. Затем снова разойдемся по своим жизням. Интересно, когда будет следующий раз?

Озвучивать он себя отказался, конечно, «девушка не поймет»… Девушки всегда почему-то «не понимают». Что, в свою очередь, не понимаю я, но это уже совсем другая история. Как же я была этой встречи рада. Мы засели болтать в кафешке. Он как всегда взял счет на себя. Я по этому так скучала… Помню, как плакала в Грузии в курилке ресторана, а официанты тащили мне бесплатное вино, когда Федя в очередной раз предложил разделить счет. Мы сидели двумя парами за одним столиком, и Дима угощал Дашу. Как ты уже могла заметить, не бывает идеальных парней. Один платит за счет, другой не трахается на стороне. За разговором мы с Антоном со скоростью света начали восстанавливать прожитые по отдельности года. Уйдя в туалет, я подумала: каковы были шансы, что в городе двадцати миллионов мы встретимся в этот день? И, вернувшись, спросила и сказала всё, что нужно было спросить и сказать. Мы пожелали друг другу любви и произнесли много добрых вещей. Это было прекрасно.

Запись в студии началась. Первым пришел мой друг Лис, столь недовольный левой озвучкой. Теперь у него была возможность это исправить, как минимум, озвучив самого себя. Следующим должен был идти Дёмин. На всю жизнь запомню, когда в 15-м я выложила скрин нашей переписки, и он попросил удалить её со словами «я надеюсь, ты сделала это в бреду». Я тогда чуть со стыда не сгорела. 

– Никита, привет. Прозвучит драматично, но нам надо встретиться. 

– Без проблем, давай завтра на Чистых? 

– Давай.

Я понимала: если он со своей женой еще вместе, шансов на успех просто нет. Дай Бог, мне сойдет с рук, что я вообще о нем написала. И всё-таки, у меня было предчувствие, которое может понять только женщина. Прорепетировав пять раз свою речь, я читала одну и ту же строчку папиного сборника Довлатова, стараясь не подавиться вином, когда он плюхнулся напротив, произнеся на выдохе:

– Привет! Ну, я только что развелся! А у тебя как дела?

– Ура-а-а! – закричала я, и сразу осеклась, не в силах снять с лица ублюдскую улыбку, – Прости, ты очень переживаешь?

– Сейчас уже нет. Это было ожидаемо. Ладно. О чем ты хотела поговорить? Выкладывай. 

Ох, Дёмин, надеюсь, ты этого не прочитаешь. А в крайнем случае, надеюсь, что ты уже смирился с тем, что у меня нет никакой совести. 

 

 

Часть 2. 

Я выдавала информацию по кускам, как партизан. Хуёвый партизан, которому настала пора «по-хорошему» во всём сознаться.

– В общем, я тут книгу написала.

– Это я знаю.

– А еще есть аудиокнига…

– Первая часть вроде бестселлером стала, да?

– Да. Откуда ты знаешь? Ты же на меня не подписан.

– Ну, я поглядываю иногда. Так в чем вопрос? 

– Сейчас, я придумаю, с чего именно начать.

– Давай

– Ты есть в моей книге. 

– Так.

– А еще там есть фраза, что все герои вымышлены. Что как бы освобождает меня от юридической ответсвенности…

– Даш, я правильно понимаю, что ты пытаешь сделать вид, что у меня есть выбор, но на самом деле его нет?

– Совершенно верно!.. – восклицаю я радостно, и заминаюсь. – Как ты к этому относишься?

– Ну, если там описана наша личная встреча, и всё, то окей, пожалуйста…

– Э-э-э… Ну в общем, не только…

– А что ещё?

– Ну там еще есть…

– Да руби уже как есть. 

– Я использовала нашу с тобой переписку. Как прием. В течение полугода моей жизни в Америке любовной линией в сюжете запущена наша переписка. 

– Ага…

– Я понимаю, что это неправильно, я должна была тебя предупредить. На самом деле практически всем героям я показала, что про них написала… И не смогла показать тебе по одной простой причине: мне было неловко. Ты прекрасно знаешь, что я питала к тебе теплые чувства, и если бы я скинула тебе текст, то получилось бы, что я как бы скидываю его на проверку. Проверка не требовалась… Ведь письма написаны, их, в отличие от диалогов, не переврать. То есть по сути, получается, я бы кидала тебе текст, чтобы ты его прочитал. А мне не хотелось, чтобы ты читал. Прости меня пожалуйста.

– Хорошо…  Я понял. – снисходительно и растерянно отвечает Никита. – Значит, ты хочешь попросить меня, чтобы я не читал книгу? Давай я не буду…

– Нет, снова не то. 

– Господи! Даша! Скажи уже как есть. 

На одном дыхании я выпаливаю. 

– Я хочу, чтобы ты озвучил самого себя в моей аудиокниге. 

Повисла страшная тишина. 

– А. Ну окей. 

«НУ ОКЕЙ?!» 

Я боялась год этого момента. Год. А он ответил «ну, окей». 

В следующий раз мы встретимся за полчаса до записи, в кафешке неподалеку от студии. Я буду ехать из Балашихи с огромным букетом цветов от Лешки Шилова. Столько роз мне не дарили никогда в жизни. На тот момент. Пытаюсь вспомнить, в чем был повод, и был ли он вообще? За эту зиму-весну Лёша стал моим самым дорогим подарком. Влюбил в себя мою бабушку и вернул мне чувство «дома» по отношению к Балашихе. Смотря на этот букет, можно было подумать, что за мной ухаживает продюсер с какого-нибудь телеканала, а не мальчишка-студент из Бауманки. 

Я настолько боялась, что Дёмин слетит, что решила показывать ему текст в максимальной близости к студии и под моим строгим присмотром. 

– Так, какую главу открывать?

– Она так и называется. «Никита Дёмин». 

Отставив в сторону рюкзаки, мы сели по одну сторону стола и уставились в текст. 

– Надо же… Дословно всё помнишь. Я бы так не смог… Ты молодец. А кого ты уже записала?

За неделю до этого на сутки в Москву залетели Настя Сысоева и Денис Кудрявцев… Если прочтешь книгу, тебе станет ясно, чего эта озвучка стоила Насте. Мы проговаривали фразы, каждую по очереди, специально стараясь не заглядывать вперёд. Под конец я ей прямым текстом из соседней комнаты сказала – можешь не читать. И всё же, она озвучила всё и даже обошлась без водки. Интересно, как по-разному выходило у каждого с тем, чтобы озвучить самого себя. Настя прочитала всё с иголочки, мы попросили подправить интонацию и перечитать что-то буквально пару раз. У Дениса, в противовес, в книге была всего одна строчка с прямой речью, и её мы писали минут пятнадцать. 

– Ден, просто будь собой. – смешная фраза, правда? Она еще никому ни в чем не помогла. Пришлось растрактовывать. – Ты сказал это спокойным тоном. Как спасатель. Убаюкивающий, твердый и спокойный тон. «Опасно так стоять тут одной, ты знаешь». 

Вообще, конечно, было предельно комично, когда я почти каждому из ребят успевала сказать: «нет, милый, смотри, как ты это сказал..». И в такие моменты я не добавляла к их интонации «своего». Нет. Я просто действительно досканально помнила, как это было сказано. Мой мозг записывал всё, не уступая в качестве диктофону.

– Денис, вот представь, что я как обычно истерю, – подключается Настя. – Как ты со мной в таком случае разговариваешь? Вот таким тоном и читай. 

Processed with VSCO with c3 preset

Processed with VSCO with c7 preset

Димка Иуанов не мог перестать разговаривать вычурно, нам приходилось инсценировать разговор, чтобы он переключился с режима радиоведущего на повседневный тон. Сашка Виноградов, на удивление, с его нелюбовью к публичным выступлениям, был очень даже неплох. Каролину я услышу вместе с тобой, потому что она записывалась, когда мне пришлось уехать. Папа сказал всё с первого раза так идеально, что звукорежиссер оглянулась на меня в изумлении… Но вся их речь вместе взятая раза в три меньше текста, отведенного Никите.   

Помню, как в Индии показала эту часть Феде. Он читал долго, и когда прочел до конца, просто повторял «пиздец». 

– Милый, может пойдем позавтракаем? 

– Погоди….Пиздец… Пиздец… Это пиздец…

Кажется, в тот момент, при том, что мы были максимально счастливы вместе, он всей душой болел за то, чтобы у нас с Дёминым всё вышло.

Но вернемся в Москву. Выкурив по сигарете (он всё так же курит красные «Мальборо»), мы с Дёминым зашли в студию. Мой текст был записан заранее, Никиту мы писали «поверх». Чтобы выходило живо и складно, я читала ему в микрофон свои реплики из комнаты звукорежиссёра. Иными словами, мы друг друга не видели, а только слышали. Зайдя в ту маленькую комнатку и надев наушники, он был как рыба в воде. Весь день мы просто угорали. 

– «Тебе хорошо?» или «тебе ХОРОШО?» «ТЕБЕ хорошо?»

– Господи, можно я выйду?…

Дошло и до писем. Он стал озвучивать их, одно за другим. Тогда, в 15-м, находясь за полмира, я читала каждое про себя его голосом, и сейчас реальность, нота в ноту, накладывалась на воображение. Мы смеялись, стеснялись, выдыхали и продолжали записывать, выходя в коридор из разных комнат на кофе и туалет. В моменты, когда мы встречались на перерывах глазами, казалось, что нам обоим всё понятно. Но мы об этом молчим. 

– Было бы здорово добавить звук улиц Сан-Франциско! – мечтательно говорит звукорежиссер, пока мы с самым непринужденном видом ожидаем кофе, как будто это мы, просто как актеры, чью-то книгу по ролям озвучиваем. – А если бы вы еще спели вместе! 

При записи за моей спиной сидели девочки-редакторы. Я держалась профессионально, как могла. Но к концу сессии, на мгновение, сбилась с заданного мозгом режима, и въехала:

Мы находимся в одной из лучших  студий столицы и записываем свою жизнь для самого большого издательства самой большой страны. Могла ли я представить три года назад, когда всё это происходило, что мы будем сидеть, каждый у своего микрофона, и увековечивать нашу молодость… На-все-гда. Мы умрём, а наши дети смогут показывать эту книгу своим детям…. Мы умрём, а люди будут продолжать смеяться и плакать от нашей истории. 

Я старалась оставаться здесь, не ударяться в ностальгию. Держаться бодро. И всё же, поблагодарив режиссера, девочек, Никиту, взяв свой огромный букет и упав в машину к Шилову, я скажу только одну фразу: «где тут ближайший винный?!»

Мы поедем обратно, в 19-й, в настоящую жизнь, к пацанам, которые уже приготовили ужин, развесили воздушные шары и ждут нашего появления; домой к Денису Кетову, с которым меня так хотел познакомить лучший друг Лёши, Эдик (он потом будет себя за это проклинать). Я пройду мимо Кетова в дверях, со словами «а ты красивый».

Я ещё не знаю, что буду заходить в эти двери следующие пару месяцев по ночам, неизменно встречая слишком похожий на моего бывшего взгляд, во главе с его хозяином, который только расстался со своей девушкой по имени Даша. В дырявой, но любимой футболке и кашемировых, собственноручно сшитых штанах, которыми он так гордится, этот парень еще сыграет свой спектакль на моей жизни.

Processed with VSCO with dog3 preset

IMG_2061

2019-04-19 01:22:28.349

 

 

 

 

Минуя всякие правила приличия, задыхаясь, я лягу на пол в коридоре, и буду долго материться. А Эдик с Кетовым – стоять надо мной, как Винсент и Джулс из «Криминального Чтива», в выданных домашних шмотках, только что отмывшихся от кусочков мозгов бедного негра, которого они подстрелили.

– Не, ну ужин-то остывает… Мы вообще-то старались. Что происходит, я не пойму?

В той машине у меня было двадцать минут на то, чтобы вылезти из прошлого. Но я не смогу.

– Лёш, поставь «Пинк Флойд», пожалуйста. Можно мы немного помолчим?

Я открою окошко, сделаю несколько больших глотков красного, закурю Лёшкин «Ричмонд» и отвернусь в плачущую февральскую ночь. Нет смысла объяснять. Они еще только мечтают о всей этой свободе и путешествиях. О домах с видом на Алькатрас и Голден-Гейт. О том, чтобы на том конце света влюбиться. Их молодость в самом разгаре. И я в ней сейчас герой. Герой для них. Но не для себя.

В тот момент я снова заплачу. Но уже не за Никиту. А за нас обоих. 

За нас, которые горели ярко, отражаясь в завороженном взгляде тысячей, ТЫСЯЧЕЙ людей.

За тех, кем мы были.

За тех, которых, что бы мы оба ни сделали, уже больше нет. 

aPLw8XeQ44gProcessed with VSCO with a6 preset

 

Часть 3. 

Эту часть я буду писать в Калининграде. Он такой красивый. Тихий, спокойный, зеленый и слишком изящный для России. Вместо «Пятерочки» и «Дикси» «Eurospar» и «Виктория». Пирожные по пятьдесят рублей, такси по сто, а на выходные ребята катаются на великах в соседние страны. Я не знаю, как начать третью часть и потому, как видишь, отмазываюсь сторонними вступлениями…

Отмазалась удачно. И вот, мы уже в Петербурге… 

Как-то папа рассказал мне про то, что у Бога нет времени.  Мы уехали на дачу, и с утра он зашёл в мою комнату, говорит:

– Мне Голова приснился. Весь сон ходили с ним по каким-то тусовкам, песни пели, представляешь, а проснулся, и только тогда вспомнил – у него сегодня день рождения.

Голова – его лучший друг. Он погиб много лет назад. Разбился в машине. Остался бы жив, если скорая приехала не через три часа.

– Вот мы любим все объяснять… Придумали системы измерения, чтобы понятнее было. Придумали время. А что, если его нет? И все люди, все события они – всегда. 

Наступила долгожданная весна. Сначала по календарю, а потом и по факту. Мы свели вторую часть аудиокниги, и мне выдали запись на проверку. Слушая со стороны, я заметила, как старательно пытаюсь во всем держать сюжет и вставлять периодические выводы. С одним и тем же человеком я в итоге «прощалась» раза три, все к чему-то «великому» подводя. Мол «и вот тогда я его отпустила», а потом, спустя полгода «и вот сейчас», через год «ну вот теперь», и так далее. Я стала эти «прощания» удалять… 

Где-то в то же время мы сидели с Лисом в подъезде и наблюдали закат. 

 – А представляешь, если это наш последний вечер в 19-м? Если завтра мы проснемся спустя много лет, взрослыми, каждый в своей постели со своим человеком. У нас будут дети и не будет молодости. Так вот, твой последний вечер в девятнадцатом. Мы в Балашихе. Что бы ты сделала?

– Я бы обняла бабушку и провела с ней вечер, – мы как раз сидели на её лестничной клетке, я уже провожала Лиса домой, но трехкратные «давай по последней» нас задержали. – а ещё… 

Я ответила честно.

Лис уехал.

Моложе, чем сегодня мы уже не будем. Завтрашние мы убьем нас вчерашних. Вместе с ними умрут и наши желания. Их сменят другие. Грешно отказываться от чего-то, что заставляет твоё сердце биться прямо сейчас. и я прошла прогуляться в как бы случайно известном направлении.

– Алло, здравствуйте. Говорят, вы фотограф. Тут река в Балашихе есть красивая, думаю, если поставить на выдержку, получится отличный кадр. На ней пять фонариков отражаются…

– Пять? Я из окна насчитал семь. Через 10 минут буду. 

Я включила Визбора и стала гулять туда-обратно сквозь березы в поисках места без мусора. Сердце билось.

Заканчивался мой год в статусе «сингл». Мой год в статусе «я пытаюсь тебя простить». А простить его мне нужно было исключительно ради самой себя. Это был великий вызов, великий апгрейд. Не исключаю, что мы заранее договорились о такой услуге*. Печально, но какие-то главные вещи нам без пощечин не понять. 

 (*то, о чем я сейчас говорю, понять будет легче, если прочитаешь вот это: https://pritchi.ru/id_1255 )

Спустя три часа довольно душевных разговоров без всяких недосказанностей, он проводил меня до дома. Последние два раза, когда это происходило, он оставался ночевать. Но Бог любит троицу. Мы вежливо улыбнулись и пожелали друг другу спокойной ночи. 

Ни один из нас не предложил подняться. 

–––––––

 «Я долбоёб, ты это знала сразу, но не долбоёбом меня во многом сделала ты». – вот что записал мне Дин Мориарти, пока я ждала шаурму на Бауманке. Не знаю, как это передать… В моем сердце и глазах навсегда останется та питерская сцена, когда он уходит под дождем в обнимку с другой. Я, конечно, наверное та еще максималистка. Но не так часто мне били сердце. Не потому что я не так часто встречала долбоебов, нет, их в мире предостаточно, а потому что редко кто до сердца доходил. И тут уж сложно понять, как это работает, но ты же прекрасно знаешь эти моменты, когда мир внезапно остановился? Дин, Дин… В ту ночь я с ним уверенно прощалась, глядя в спину. Но вышло по-другому, как всегда. За три дальнейших года, что мы друг друга знаем, было всё. Мы по очереди друг друга то доставали, то ставили, то подставляли плечо, встречаясь на кухнях с гранеными стаканами и гитарой. В том голосовом было какое-то очень важное подтверждение тому, что всё это, все мы совсем не зря.  

Понимаешь, наверное, вот в чем дело. Вот как это можно заключить в слова. Все люди, мёртвые и живые, все всё равно «сейчас». Причём во всех версиях, что ты знал. Они и тогда, когда твои лучшие друзья, и когда любовники, и когда предатели, если это слово вообще имеет право на существование… Я лично думаю, что не «союзников» нет. 

И в один прекрасный день все мои дни соединились. Утром записывался Дёмин, я проспала, а он приехал и записался без меня,  потом Дин, потом Федя. 

Предпоследний настоял. Говорит, не уеду, пока не посмотрю ему в глаза. И вот, кадр. Лето. Лужайка. Я курю Никитины «Мальборо» и смотрю, как Дин стоит напротив Феди и говорит: «Так вмазать тебе хочется, не могу. Давай подеремся?» 

Он на целую башку длиннее и отмороженнее Феди. И вот эта немая сцена. А я сижу как зритель, ахуй которого никому никогда не передать. Все эти люди существовали для меня в каких-то параллельных вселенных. С каждым прожита целая жизнь. А тут стоят, друг другу в глаза смотрят.  Самой мне было пора ехать. Где-то там, в кишках Москвы, меня ждал Романов. Бедный Романов, который ни о чем этом толком ни черта не знает. Моя новая история; новая жизнь. 

Так вот, что в тот момент на лужайке до меня дошло: они тут из-за меня. Из-за меня, рыдающей на лестничной клетке, Дин хочет ударить Федю, из-за меня, «ключа к его вселенной», Федя терпит это всё и отвечает «ну хочешь – бей», из-за меня Дёмин рано встал и отменил все дела.

По поводу каждого из этих парней я в какой-то момент точно решала: не любит. Не нужна. 

Всё придумала сама. Всё шутка. 

И, знаешь, милый друг, не было в моей жизни более сладких моментов, когда я ошибалась.

В конце концов, кто мы ещё, если не коллекция красивых, красочных историй?

___________

Processed with VSCO with av4 preset

Все три аудиокниги хранятся здесь. Последовательность: желтый, малиновый, голубой.

Пост скриптум. Чтобы не быть голословной, вот ссылки на тексты, где я искренне и уверенно прощалась со всеми упомянутыми в тексте парнями: 

 Лис

 Дин Мориарти

 Федя

Дёмин

Comments:

  • Светлана November 17, 2019

    Спасибо за историю! Всегда очень интересно читать про все твои “бэкстейджи”. Эти дополнения так погружают в историю твоей жизни что иногда кажется, что ты живёшь в соседнем подъезде, а все твои “герои” дворовые пацаны. И когда-то их будут обсуждать те самые бабушки на лавочках, только не в одном дворе а по всему миру)

  • Кит November 17, 2019

    Какая, прости Господи, жесть.

    Нахуй такую сансару.

    Такое ощущение, что некоторым умирать навсегда и в никуда, и они переживают сразу всё за все несбывшиеся вечности. И сердца у них тоже какое-то многослойные, живучие, как сорняки Урфина Джюса. Умирающие только в огне, но оживляющие своим пеплом деревянных болванов и набитых опилками чучел медведей.

    Какая радость, что меня это всё миновало.

  • Yulia November 17, 2019

    Спасибо за то, что ты пишешь! С тобой как-то сразу тепло становится и не одиноко.❤️

  • Ольга November 24, 2019

    Даша, я не сильно в курсе историй, которые ты вспоминала в этом тексте, и не следила за твоими приключениями раньше. Но текст всё равно зацепил и я прочитала всё на одном дыхании.
    Спасибо, что делишься своими мыслями и переживаниями, своей жизнью. Мне очень понравилось, как ты умеешь закручивать что-то неуловимое и не до конца понятное в слова. И то, сколько глубины и остроты в твоих чувствах. И то, сколько внутренней свободы в тебе.
    Возможно, такой как когда-то в Америке, ты уже не будешь никогда. Но вряд ли потеряешь это умение проживать, чувствовать, и наполнять пространство и других людей собой.
    Спасибо!

Leave A Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *