Ниоткуда с любовью

12 января, Москва.

“Меня тут Даша попросила написать ей письмо. Говорит, последнее время трудно засыпать. Говорит, одиноко. Говорит, если на утро будет в сообщениях письмо от близкого человека, то и вставать веселее.
Я расскажу тебе, как у меня тут жизнь, Даш, а вместе с тобой и другим зрячим, слышащим и чувствующим. Не только же нам с тобой бывает паршиво, пусть и у них будет от меня пара слов - им ведь тоже не все равно. Вот только пиши мне это письмо ты, в нем было бы куда больше приключений и чудес. Упс, погоди. Оказывается, все это время на кухне неспешно выкипал суп. Прямо на плиту, сука. Такие приключения. Дальше больше. Больше, чем ничего. Ведь за те недели, что я отказываюсь считать, как со мной, так и с теми, кого я здесь знаю, случилось не много. Не много, по сравнению с тобой и всеми теми, кто прямо сейчас бродит по нашему шарику в поисках себя и себе подобных. Кажется, лишь в дороге ты можешь узнать, кто ты, зато, по-настоящему, принять перемены можно лишь осев на месте. Не уверен, но вроде именно это со мной сейчас и происходит. Весьма болезненный укол, я тебе скажу.

Я вижу, как люди больше не могут расслабиться. Не могут отпустить проблемы, не в силах не бояться будущего и не жалеть о прошлом. Кажется, они уже и не пытаются. Одна нога бежит вперед, другая волочится позади - и что они в такой позе с настоящим могут сделать, а? Сама ж понимаешь. А ведь все эти декорации гнетут и меня тоже. Я много думаю, даже в компании. Я прямо чувствую, как мой мозговой мотор скрипит и подло дает сбои. А за ним и все тело. У каждого ведь свой криптонит, или и это я выдумал? Мне даже засыпать стало сложно. Такого не было со времен бразильской грязи в СМИ. Я как супермен, у которого отобрали плащ. Пиздец. Что я вообще морожу?
Не поверишь, но, кажется, в этом году я уже успел спалить баню. Правильнее было бы сказать, что ее спалили время и некоторые ошибки архитектора, но топил то ее я. Топил то я, черт возьми.
Я изрядно потолстел. С другой стороны, иначе бы уже давно замерз. В такие холода медведем быть лучше, чем гепардом. У нас же тут -20, и лишь недавно выпал снег. Помнишь, как это холодно? Черт. А девочек московских? Так вот эти красотки даже в такой мороз способны выглядеть круто.
Чуть не забыл, у меня же теперь есть шкаф. Знаешь, каким модником я стал на первые пару недель! Бывало, выйду покурить в одной кофте, зайду домой, переоденусь в другую. Наигрался вдоволь. Отпустило.

Порой мне кажется, что все происходившее последние три года, было не со мной. Бля буду. С кем-то очень похожим на меня, с кем-то, кем я мог бы легко стать, но только не со мной. А потом смотрю на руки и начинаю вспоминать все то, что они за это время успели потрогать. И когда я, наконец, принимаю, что конечности растут из меня, то наркоз начинает отходить, спина распрямляется, а почва под ногами крепнет.
У меня стали появляться новые друганы. Заходят в гости, новые темы, старые привычки. Круг общения изменился кардинально, с ног на голову, и, кажется, его новички понимают меня куду больше. Но даже им я не могу сказать об этом вслух. Ведь чем больше людей считают тебя сильным, тем сложнее становится показывать слабости. Знаю, они ведь и сами догадываются, что я не железный, никто не железный, а я тем более.
Ты представляшь, Даш, меня частенько упрекают в том, что говорю общими фразами, мол нет в них никакой конкретики и порядка. Представляешь, Даш, для меня есть, а им нет! Я про счастье - мне о том, что это дорого, я про здоровье - говорят, не по карману, я про свободу - мне про рентабельность. Кажется, они даже не верят, что я - это как раз то, что ты сейчас читаешь. Думают, словечки покраше подбираю, думают, от лайков член растет, думают, не тру. А я как та детская игрушка, где надо фигурку просунуть в отверстие верной формы, знаешь? Вот только моя ебаная пятиконечная звезда никак не помещается в круглое дупло их матрицы. Можно ей, конечно, иголочки пообломать. Можно ж ведь, а! Что скажешь? Шучу, сам знаю, что не стоит. По ходу, в том то и есть вся вербальная прелесть и уродство - мы даже говоря на одном языке, можем не понимать друг друга. Правда невероятно? На планете у каждого из нас свое маленькое место. Приняв это духовное многообразие, я даже начал мириться с системой. Как ни крути, любой бунт - лишь ее часть, ведь пока она питается от таких, как мы, вдохновением, мы пожираем ее бургеркинги, билайны и метрополитены. Система дает им все, что нужно - направление, смысл, цели и несбыточные мечты. Я даже им в чем то завидую - они знают, верят, ждут, боятся. Грустновато, правда, что все оно настолько пластмассовое и хрупкое. Пойду покурю.

А под окном тем временем красуются мерин с бэхой. Как думаешь, Даш, на что способны пойти люди, чтобы ими обладать? Вот и я в ахуе - аферы, жертвы, риски, долги, нервы, время, стресс… И все ради того, что даже я, не будучи и близким по способностям к богу, могу у них забрать в течение пары секунд. Мне лишь расправить руки, обхватить необъятный телек, путь к которому для его обладателей лежал через те же дебри страданий, открыть окно и на секунду расслабить пальцы. Нет телека, нет бэхи. Точка. Попробуй то же самое с моей душой сделать - гвозди погнутся. Но не задавая лишних вопросов, люди продолжают играть по правилам, соблюдение которых не делает их ни счастливыми, ни свободными, ни живыми. Мне только и твердят: “Хочу того, хочу этого”. Они не понимают, Даш, что главное то не цель, а путь. Путь а не цель! Путь. Он имеет вкус, цвет и запах. Цель же либо достигнута, либо нет. Все. Что может быть скучнее?

Не хватает курса. Еще недавно с этим было куда проще. У всей моей жизни было направление, самое настоящее - на север. Сейчас же, говоря образно, я чувствую себя стоящим посреди бескрайней казахской степи. Ни спереди, ни сзади, ни по бокам не видно ничего, что бы указало на то, каким будет исход, выбери я одно из направлений. Я, вроде, и осознаю, что могу все, но что-то внутри нервно зудит и поторапливает с выводами. “Когда стоишь на месте, то “могу все”, - говорит он мне, - становится похоже на “не могу ничего”. И я с ним согласен, ведь именно так оно и выглядит.
Я пропустил момент взросления моих знакомых. Еще недавно заснув студентом, меня вдруг будят - а тут уже все дяди и тети. И вместе с ними я. Вот только остальные, кажется, знают, куда идут. Не все. Далеко не все, если честно. Я же чувствую, что могу выбрать любой путь, стать кем-угодно или, по крайней мере, кем-то просто побыть, пока не наскучит. Ты говоришь, Даш, что скорее представишь меня московским пацаном с бизнесом и братками, чем вечным бродягой с рюкзаком и в рваных кросах. Хуй то там, вариантов больше, чем два - рубанок со стамеской уже в руках, строгай не хочу.
Я дико рад, что написал свой текст про Москву именно тогда, а не вчера. Сейчас все уже по-другому, декорации приелись, глаз замылился, а ничего из замеченного прежде больше так не заводит. Так было всегда - возьми любой город, любую страну. Разница лишь в том, что Москва в принципе не вставляет, дело даже не в привычке. Друган говорит, по приезду, неделе на второй, решил голым по кварире походить. Не смог. По своей то, по закрытой. Говорит, не на шутку привык к тому, что вокруг вечно люди, хостелы, дормы, вписки, гости. Привык настолько, что у мозга ушел месяц на то, чтобы принять - это пространство мое, личное. Меня эта проблема, кстати, обошла стороной. В первый же день, как от него это услышал, пришел, разделся и решил, что все в порядке. Не все так плохо, значит, у каждого свой отходняк.

Я иногда думаю о важности и смысле. Да что я вру? Часто думаю. Будучи кем, я бы принес больше пользы обществу? А главное, сдалась ли ему эта моя польза, вообще? Общество. Мне, если честно, вообще на него похуй - лишь бы пиццу поскорей привозили, запарился ждать.
А ну-ка крути барабан, Даш, а Кровосток поможет. Крупный акционер, мелкий лавочник, трепетный сектант, глупый политтехнолог, продвинутый рекламщик, продажный журналист, весёлый интерьерщик, лучший инструктор, средненький телевизионщик, нормальный методист, плохой агент, хороший диллер, глубинный психолог, дорогой диетолог, взвешенный социолог, доёбистый юрист, вязкий переговорщик, кримминальный нотариус, отвязный консультант, резвый синхронист, мудрый советник, мелированный модельер, цепкий банкир, продуманный антикварщик, неприметный брокер, гламурный фоторедактор… Сектор приз? Согласен. Сразу бы так.

Я тут Браво снова послушал, Даш. Ту, что про тебя. Последний раз под нее топал в Домодедово, когда в Ташкент к Степе летал. Иду, помнится, такой, лыблюсь… рюкзак, кеды, бодрый шаг. Я тогда будто ожил - подмигивал стюардессам, улыбался прохожим, погранцы послушно сдавались без боя. Где тот победитель, и кто этот слабак в отражении? Я тухну, рвусь и покрываюсь плесенью. И Москва тут ни при чем, хоть и давит своим слабоумием. “Все я сам, - повторяю снова и снова, - все сам, заткнись.”
Из приоткрытого окна нещадно хуярит ледяной ветер. Еще недавно я был с ней. Она знает, что у меня не все дома, знает, что мне здесь не место. Она все понимает, я же вижу. Вот только почему на вопрос “о чем думаешь”, я вновь отвечаю, что ни о чем? Молчим. Теперь ты знаешь больше, чем все. Не передумала?

4:45. Тем временем город умер. Пора спать. Своим поступком три года назад я наломал немало дров, о многих из которых еще даже не догадываюсь. Сложу-ка их, однажды, в новый костер. И чем бы он не стал - пусть себе горит. Всем мир”.

ke9EkdrR5n0


 

 

12 января. Пало Альто.

“Привет, Никита.
Сижу в магазине Apple. Первом на свете, в Пало Альто. Пытаюсь отскребать от старого ноутбука фотографии и видео еще с Южной Америки. Он слишком тяжелый, чтоб тащить его с собой дальше. Бедный японец кряхтит рядом. Он явно уже проклял небеса за то, что в качестве клиента ему русской рулеткой досталась я. Народ вокруг гудит, словно взбунтовавшийся улий. И твой текст, как капельница, с каждым падающим сверху словом прочищает кровь. Доставкой на дом, за которую я даже не платила. На миг я вырываюсь из своего мира и, чтобы лучше вникнуть, продолжаю читать твоё письмо вслух. Японец все равно ничего не понимает. Первая версия письма была совсем другой. Её я тоже читала вслух, еще в Сакраменто, на мягком полу. Тут очень любят ковры, а я ненавижу сидеть на стульях, так что мне на руку.

Мне нравится это выражение на английском: “I feel you”.
“Я тебя чувствую”. Иногда звучит лучше и уместнее, чем просто “понимаю”.

“Представляешь, Даш…”

Представляю, Никит. Знаешь, у меня от непонимания другими есть своё лекарство. Когда я нахожусь не в своей тарелке, успокаиваю себя тем, что значит хотя бы у меня эта самая тарелка есть. Значит я хоть знаю, кто я. И то, что в данный момент вокруг меня чужие люди становится не так уж важно.
От лайков член не растет. И даже сиськи против гравитации вверх не поднимаются. И что бы ни говорили ученые, мы-то с тобой точно знаем. Мне вспомнилось, как мы с Лесей и Виталиком, этими “Hello friend” ребятами ночевали на обрыве в их маленькой тачке, где-то на севере Калифорнии. Холодно, тихо. Только звёзды, ветер, лес и океан. Точим гранаты, что они натырили в полях еще до нашей встречи. И что-то о тебе зашла речь. Я-то тебя меньше суток знала, а ребята с набитой рукой блогеров следили за твоими мыслями уже не первый год. И Леся, в доказательство, что ты хороший парень тогда сказала одну фразу, застрявшую в моей голове.
Она сказала:
-Даш, вот кто-кто, а уж Дёмин точно всё про себя знает.
-Как хорошо, если так,- подумала я.
Вокруг так мало тех, кто что там об устройстве мира, хотя бы самого себя бы знал.

От твоей идеи сбросить телек из окна вспомнила, как мы на крыше эту песню пели. Ты прикинь, там всё это время была подсветка балкона! Такая неоновая, ах*енная, всех цветов радуги, стоило только в розетку воткнуть! А я не знала. Вот и остались заснятые видео в кромешной темноте. Только свечка на столе, маяк на Алькатрасе, да полная синяя луна. “Просто синяя” - прошептал томный голос Моисеева в моей голове.

Не передумала? Нет, не передумала. Ты и сам это знал ещё в тот момент, когда печатал вопрос.

Из победителя в слабака. Я знаю этот синдром. И ты знаешь, что я знаю. В отличие от тебя я каждый год возвращалась “домой” и проверяла силы этого откормленного зверя на своей шкуре. Так что поверь, когда я тебе скажу: этот город, как черная вдова, уже бежит за тобой по своей липкой паутине. Он торопится сожрать свежее мясо. И останься ты подольше - начнёшь забывать, кто ты и терять веру в себя.

Но я-то знаю, что…

Никто не отнимет у тебя плащ, Никита. Не сломает штурвал. Это твоё море. И скоро Москва с её коробками останется очень далеко за горизонтом, рассеянным пауком света в темноте. А ты, с первым шумом волн забудешь, что вообще в ней был. Забудешь выкипевший суп. Забудешь дорогие машины и серость лиц прохожих. Забудешь о том, что кто-то пытался навязать тебе свои “хорошо” и “плохо”, и требовал от тебя того же. Муравейник продолжит жить. Но это его история, и ты в ней всего лишь прохожий. Тебя же ждут русалки и осьминоги, пираты и портовые шлюхи, мудрецы и бомжи, которые почему-то не моются, даже когда есть возможность. Тебя, в конце концов, жду я. С бутылкой рома “Малибу” (мне плевать, что он бабский, мне нравится), без костыля и всё еще с двумя глазами.

Так что попутного ветра, капитан Грустных морей. Сектор “приз” впереди. Белая комната с большим кожаным диваном, огромным баром, кучей травы, и dvd-дисками, где вся твоя жизнь. Я уверена, там наверху твой запрос был принят. 😉

P.S.: А дрова ломать нужно. Без дров мы на этой планете просто замёрзнем.”

zLCqwP0TR8M

Leave A Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *