ПИСАТЕЛИ ТОЖЕ ИГРАЮТ РОК-Н-РОЛЛ

 

Прости за ожидание, дружище. Редко когда я могу написать хороший текст сразу — события должны успеть перевариться для начала, а история обрести структуру. Чтобы написать эту статью — статью об отдельной жизни — мне потребовался месяц на обработку информации, после которого я заперся в своей питерской квартире, заливаясь алкоголем, накуриваясь и танцуя — потому что об экстазе можно писать только в экстазе.

ПИТЕР

Люди носятся по жизни, как хаотичные молекулы, но иногда, если повезет, они сталкиваются. А если очень повезет — столкнутся неоднократно.

— Даша Пахтусова

Пять часов до презентации в Петербурге. Даша едет к моей девушке Вике, чтобы вздремнуть у неё хотя бы полчаса перед выступлением. С Викой мы познакомились два года назад на лекции Даши. Вскоре в старинный особняк подтянутся мой лучший друг со своей возлюбленной — они тоже познакомились благодаря ей. Со всем сегодняшним вечером помогают семь человек из чата “Апостолы Пахтусовой”. Мы встретились в августе прошлого года, провожая Дашу на поезд — пошли гулять по ночному городу и стали лучшими друзьями. Её блог стал Тиндером для бродяг с горящими глазами и всех безумцев этой страны. Для всех, кому можно всё. Эффект Пахтусовой работает как магнит — люди притягиваются к ней, сталкиваются, а потом начинаются совершенно новые истории.

Прошлой ночью в Москве прошла первая презентация, подготовка к которой длилась двое суток, и Даша на недосыпе. Илюха, взявший на себя роль менеджера, быстро скручивает косяк марихуаны, который её усыпит, заранее готовит какую-то супер таблетку-энергетик по пробуждению и, со свежей укладкой и макияжем, укладывает её как принцессу спать.

К вечеру в пронзенный лучами закатного солнца зал начали стекаться все самые пылающие сердца города. Свесившись с балкона на набережной Фонтанки, мы приветствовали Дашу и ребят, идущих, словно рок-группа на свой концерт. Каждый их шаг был будто отточен командами режиссера, в фильме которого они играли легенд. В этой походке концентрировалась такая энергия, что у прохожих не оставалось ни единого шанса смотреть на кого-либо еще.

Голицын Холл забит до отказа. Чем ниже опускается солнце, тем больше власти оно дает красным прожекторам, освещающим Дашу. Музыканты в экстазе играют танго, точно занимаясь любовью с инструментами. Даша читает главу об Аргентине, швыряя прочитанные листы на пол.

— Заиграла скрипка. Разведя в стороны локти, они взялись друг за друга мертвой хваткой, и произошло страшное. Произошло то, что не происходило со мной, кажется, никогда. Я влюбилась на совершенно другом уровне. Я просто поняла, что должна была быть здесь, что всю жизнь я знала на подкорке, что где-то оно существует, что где-то оно есть… Я чувствовала. Я шла к этому на ощупь. Я слышала это в каждой папиной песне на гитаре, я видела это в каждом танце языков костра. Я читала об этом в книгах… И все это, все мои самые детские и взрослые мечты, вся моя вечная ностальгия по неизвестно чему, все представления о любви, страсти, страданиях, счастье… О правде, о настоящем… Все это воплотилось в танце этих двух людей. Ни один из этих двоих не был красив по общепринятым канонам. Нет, они были самыми обыкновенными людьми, без гроша в кармане.

На выступление пришла моя бабушка. Она нервно опрокидывает красное сухое, но как и остальные, завороженно слушает.

Слава богу, ушла она прежде, чем начался интерактив: каждый желающий мог сфотографироваться точь-в-точь как на обложке книги — в том самом плаще и очках с Бёрнинг Мэна. Только вот, точь-в-точь — это еще и топлес. Пока девушки скидывали с себя одежду, уже даже забив на ширму, рок-н-ролл пленил остальных. Звезда танцпола была очевидна — Костян. Этот светловолосый учитель истории, а по совместительству добродушный бродяга, проехал на своем фургончике до Атлантики, а теперь примчал в Питер с Дашей, чтобы подставить дружеское плечо. За время тура мы еще не раз увидим, как он профессионально дирижирует танцующей толпой, создавая из простых движений настоящее представление. Наверное, гениальность именно простотой и определяется. Всё, что велико, так просто в своей сути.

 

1 из 6
 
Добавьте описание

Косяк, перрон, поезд на Москву. Точно как в тот августовский вечер, мы обнимаем друг друга. Только на этот раз я буду махать на прощанье по ту сторону окна плацкарта. Как ни крути, до сих пор мне странно иногда от мысли, что человек, на которого я когда-то смотрел как на Фудзияму, смог конвертироваться в близкого друга. Только фишка в том, что восходя на вершину Фудзиямы, ты видишь и тот склон, что всегда был скрыт от твоего взора. Пейзажи его могут отличаться разительно, и далеко не каждый готов принять тот факт, что это тоже неотъемлемая часть горы, без которой она не была бы той самой Фудзиямой.

Легким толчком отправления поезда путешествие объявляется начатым. Мы делим два доширака на четверых, когда Илья, с которым Даша пару недель назад встретилась в Крыму, выходит в тамбур поговорить по телефону. Возвращается он с умершей мимикой.

— Звонил Игорь. У меня новости, и они тебе не понравятся.

— Что? Что-то с Вэном?

— Да. Он сломался, и Игорь не успеет починить его.

Кто-то про себя, а кто-то вслух, но все разом сказали ситуации дружное: «БЛЯТЬ». Костя соглашается поехать с нами на своем Вэне, который еще нужно успеть починить, но с условием, что Игорь едет тоже, как знаток механики. Только вот девять человек в микроавтобус даже шпротами не набьются, а это значит одно: кому-то нужно выбыть. Сказать человеку «ты лишний» перед началом тура – все равно, что бросить девушку за день до свадьбы – трудно тому, кого кидают, но еще труднее тому, кто кидает.

МОСКВА. НА СТАРТ, ВНИМАНИЕ…

— Ты записался в компашку больных людей.

— Мне кажется, я никогда не отдавал свою членскую карточку.

— Даша Пахтусова (ну а кто еще!)

Квартира Тани Раковой в Люблино стала местом сбора нашей команды мечты. Таня — девчонка-волшебство с редким чувством прекрасного и рассыпанными по лицу веснушками. Она-то и оставит свой собранный рюкзак в Москве, но с материнской любовью отправит путников в дорогу, приболев. Когда ввалились мы с Дашей, Ильей и шестью коробками книг, Вика уже пила чай на кухне — её Даша позвала с собой вчера в Питере, и Вика, словно пух, вмиг взлетела и телепортировалась в Люблино. Вскоре, вся в черном, с волосами цвета кромешной темноты, марианскими впадинами в глазах и кроваво-красными ногтями приехала Юля — сестра Даши. Пока оператор Саша подъезжает на поезде из Калининграда, а Костян с Игорем ставят на ноги вэн, мы разливаем по венам кофе, садимся на пол и гадаем по книге. Так-с. Ну, как мы доедем до Казани? … Че? “В тумане утра они бегали по полю и искали…?” Что это мы вообще можем в поле искать? Тогда мы еще не подозревали, насколько точные ответы дает Дашина книга.

Наконец, вылетаем на автостраду. Фильтр закатного солнца делает улыбки ребят в десятки раз красивее. В одночасье пять бутылок шампанского Santo Stefano разливаются по нашим сердцам, и точно масло разжигают огонь в глазах пуще прежнего. The Doors орут из колонок, орем и мы оды свободе. Я высовываюсь из окна, чувствуя этот сладкий ветер перемен каждым рецептором тела и смотрю на удаляющуюся Москву любящими глазами, коими на нее никогда и не смотрел. Эти пятнадцать минут — дикое и необузданное концентрированное счастье. Без примесей. Не бодяжное. Знаешь, чистое счастье всегда ведь длится недолго. Степень того, насколько ты счастлив по жизни, можно определить лишь частотой этих моментов. Они не перманентны, и именно оттого так ценны. Кажется, всю жизнь мы просто за этими минутами и гонимся.

 
 
Добавьте описание

Саня уснул, и Илья схватил телефон. Главной шуткой на протяжении всего тура было снять Сашу в сторис под кусок «Саня, вызывай полицию» из песни Anacondaz. Хотя кажется, с нашим уровнем добропорядочности, нам приставили бы личный патруль, двадцать четыре часа в сутки следящий, как бы мы не вытворили очередной хуйни.

 
 
2:30
 
 
Добавьте описание

Чем дальше мы отъезжаем от Москвы, тем ниже сползаем по сиденьям, через сто километров уже лежа в обнимку. На одном моем плече засыпает Юля, а на другом Вика что-то нашептывает. Парни дрыхнут, Романов на рулем, Даша вместе с ним в обнимку всматривается в трассу, когда раздается резкий хлопок, мне на голову падает спальник, машину кидает на обочину, а шлейфом сзади вылетают искры. В созданной атмосфере спокойствия, тепла и уюта произошел апокалипсис.

— Охуели охуёлки! — в свойственной ему манере выдает вердикт Костян. — Колесо отлетело! Пойдем искать!

Мы выходим, пронзаем тьму светом фонарика, но никакого колеса не видно. Ни в десяти метрах от вэна, ни в пятидесяти, ни в ста. Ни на обочине, ни на дороге, ни в канаве. Вот уж, блять, предсказание сбылось! Все мы ходим, согнувшись, и ищем колеса в траве. Травы слишком много, и впервые это огорчает.

Спустя полтора часа поисков заблудшее колесо обнаруживается в десяти метрах от вэна дальше по дороге — оно попросту обогнало нас! Что ж, пора запрячь его и наверстывать упущенное — до следующей презентации остается восемнадцать часов и шестьсот километров. Как наивно было полагать, что к этому времени мы уже будем рассекать улицы Казани. Как наивно полагать что-то каждый раз, забывая о факторе фортуны, главный профессиональный навык которой — придумывать эти хуевы квесты. Потому что, проехав еще пятьдесят километров, колесо съебалось от нас во второй раз! Как самый ответственный, Илья сразу начинает придумывать способы доехать Даше и кому-то еще стопом, пока мы чиним вэн. Начинает светать. Мы толком не спали. 

— Ребята, я не хочу вас разочаровывать. Но мне двадцать девять лет. Я не поеду с коробками книг до Казани стопом в пять утра! Я слишком стара для этого дерьма!

— Калм даун. Ни Нойз, ни Полозкова на свое выступление стопом не поехали бы. И если у тебя книга о приключениях, это не значит, что ты должна хуярить сейчас. Все в порядке, найдем во Владимире шиномонтаж, перенесем презентацию на завтра и поедем дальше.

– Романову это скажите…

Из-за горизонта, после тяжелой ночи, и кажется, тоже с мешками под глазами, медленно восстает солнце. Чем выше над Владимиром оно поднимается, тем короче становится тень танцующего посреди пустой улицы Ильи. Он надел наушники, вылез из окна вэна и просто побежал куда-то вдаль, пытаясь запрыгнуть на лестницу позади первого троллейбуса. И у него даже получилось! Только троллейбус с ним дальше не поехал.

Все вздохнули, когда Игорь дозвонился до своего владимирского приятеля с инструментами и нужными деталями. Навигатор привел нас в гигантский пустой ангар — точно такой, в котором по сюжету кино встречаются бандиты. Посреди него, прямо под лучом солнца, освещающим вихри пыли в воздухе, мы уселись курить кальян и играть в крокодила — сразу после того, как устроили ралли на лонгборде. Если не знаешь, что делать — твори веселую херь, ведь если ты улыбаешься, время тратится не зря.

 

1 из 5
 
Добавьте описание

С момента старта прошли сутки. Мы, тем временем, проехали сто семьдесят километров — в пять раз меньше, чем должны были, но никого это не парило. Мы ехали ради того, чтоб ехать.

Солнце по-летнему окрасило очередной город в насыщенные цвета. Мы причалили к какой-то церкви на «размять ножки и пописать». Девчонки залезли на крышу вэна, чтобы оглядеться и позагорать. Юля грохнулась на тротуар, но две бутылки Santo Stefano не позволили ей огорчиться по этому поводу. Вокруг церквушки раскинулся прекрасный парк. Зеленая сочная трава умоляла, чтобы на нее легли, но путь преграждал высокий черный забор, смахивающий на тюремную решетку.

– Пахтусова. Как думаешь, это поле с одуванчиками ограждено от мира забором, или мир огражден забором от поля с одуванчиками? 

– Я не знаю, Казаков, но это чертовски хороший вопрос.

Мы потыркались в пару музеев и госучреждений с просьбой пройти в туалет, но получили такие взгляды, как будто вопрос заключался в том, чтобы нассать охранникам и билетершам прямо на головы. Взгляд каждого был такой, будто мы уже зашли в их здания обосравшимися и воняем. Пришлось демонстрировать ни в чем неповинным жителям свои голые задницы на городской аллее. Быть культурным человеком в России непросто: это считается привилегией и даже излишеством. Как минимум нужен билет. Ну да и хуй с ними.

– Уважаемые пассажиры! Наше судно отходит!

Заняв места согласно некупленным билетам, мы снова скрылись от постсовестской реальности в свой синекрылый мир и вдарили по газам.

Что ж, это отличный повод накуриться! Новый закат, мы уносимся прочь из нового города. Илья лежит в куче вещей, Даша перелезает к нему в багажник и влюбленно говорит: «Романов. Я хочу от тебя… косяк». 

 
 
Добавьте описание

— Вы замечали, что в накуренном состоянии, если закрыть глаза, то начинаешь будто вертеться по кругу? И вертишься, и вертишься… Всё, сука, циклично…

Уже не в первый раз мы открыли «сборник охуительных стихов». Еще год назад Даша попросила подписчиков скинуть ей свои самые любимые и небанальные стихотворения. Впоследствии две девочки собрали их в один сборник и подарили ей на день рождения. С тех пор Даша с ним не расставалась. В сборнике было около двухсот сорока стихотворений, и чтобы разбавить игры и разговоры о сути бытия поэзией, мы периодически брали в руки самодельный томик, выбирали стихотворение по себе и зачитывали вслух. По большей части стихи были на одну тему: путешествия, молодость, любовь, и вот эта вот вся, сладкая ушам и сердцу романтика про костры и терпкий ром. Когда вдруг Даша долистала до чего-то новенького, и как будто бы другим, более монотонным голосом прочла:

Лида говорила: «спрячетесь, а Бог вас найдёт,

выведет на чистую воду и поведёт по ней

в открывающийся портал, в надвигающийся костёр»,

а сама в это время тушила рыбу на малом огне,

а сама месила тесто и думала вслух:

«в конце концов мы ничто, серебряная трава,

играющая мнимым светом своим на тёмном ветру,

представляющая себе, что знает, что такое слова»;

потом вытирала руки о белый-пребелый подол,

белые-белые руки как белая-белая смерть,

приговаривая: «а я ведь никогда не была молодой,

у меня никогда не было родителей, я не могу умереть»,

и так смотрела на нас, словно в последний раз:

«этот опыт удачнее прошлых, он будет сейчас завершён,

прячьтесь лучше: в себе, в убывающем времени, в выдуманных мирах. Туки-туки, я Бог. Я вас опять нашёл».

Минут на десять мы все осели.

— Даша. — я поймал её взгляд. — Когда заканчивается молодость?

— Ха! Используешь мой же вопрос против меня?

— Ну, хорошо! Тогда другой вопрос! Твоя молодость закончилась?

— Да. 

Повисла тишина. Мы все на нее уставились. Кажется, ей самой стало страшно от впервые произнесенного вслух вердикта. — Весь восемнадцатый я задавала людям один и тот же вопрос. «Когда заканчивается молодость?» Я пыталась понять, закончилась ли моя молодость. И ответы были самые разные… Кто-то и в тридцать пять считал себя предельно молодым. А потом я поняла: сам факт того, что я задаюсь этим вопросом и был моим ответом. Это как ралюбить или не любить вовсе. Если спрашиваешь себя: «А я точно люблю?» – скорее всего, не любишь. В моей жизни появился вопрос «зачем». У молодых его не возникает. 

Она замолчала, провожая глазами уходящее солнце, и сделала глоток из бутылки.

— Ты сейчас так красиво и кинематографично глотнула это шампанское… 

В её мимике было всё. Всё сожаление. Вся её молодость пронеслась в этом выражении лица. Я поднес спичку к сигарете, а та вмиг озарилась оранжевым пламенем. В чём смысл жизни сигареты? Просто-напросто сгореть, доставив минутный кайф. Быть может, наша порода чем-то на сигареты похожа? Мы пылаем ярчайшим пламенем на берегах Волги и Миссисипи, знаем, что перегорим однажды, а в душе до последнего мечтаем повернуть законы природы вспять, но может… может весь наш смысл — просто сгореть, транслируя свой огонь тебе?

А в ход продолжало идти шампанское. Мы заводим разговор о материнстве, а по итогу в алкогольном опьянении рассказываем о самых тяжелых плато нашего сознания:

— А родительство, ну, скажем так, желанное родительство – не что иное, как способ пережить самих себя. Людям становится грустно, что их молодость закончились. Они многого не успели. И дети – это наш второй шанс. Наш способ повторить.

— Не знаю… Для меня родительство – это иная грань жизни, энергия чего-то нового, совсем незнакомого, с помощью взгляда на которое начинаешь учиться смотреть на мир иначе! — Саша пытается перетащить одеяло на сторону оптимизма.

— Это все прекрасно, — Даша делает взмах рукой в знак грядущего опровержения, — но пугает главная мотивация многих — не желание испытать безусловную любовь, а просто не облажаться в этот раз! Поэтому мы делаем балерин, хоккеистов, похуистов… Мы пытаемся не облажаться в этот раз за счет них. Это уже как способ просто вздрочнуть иначе! «Раз собственный хуй уже не стоит, давай попробуем по-другому: наденем датчики, шлем виртуальной реальности, и ты как бы кончишь!» Это то же самое. Я не стала балериной, но дочка станет, и вроде уже и я как бы балерина! Я буду ходить за кулисы, сошью ебаную пачку, куплю пуанты, и проживу всё через неё. Буду смотреть на маленькую себя из зрительного зала и пускать слезу. Разве это не грустно, что мы пытаемся прожить то, что не прожили, через наших детей?

— Нет, подожди…

Но Даша не ждет. 

— Да это же пиздец! У меня есть реальный опыт из жизни. Долгое время мама меня отрицала. Как и саму себя, наверное. Меня ебошили так, что у меня двое суток кровь из носа не останавливалась. Выкидывали из дома без трусов и босую. Будто неприятие того, что я вообще её ребенок. Логично, я хотела угодить, быть такой, какую бы они оценили. И вот, когда я подросла, всё перевернулось. Она стала повторять мне фразу: «Доченька, я тебе так завидую! Ты проживаешь жизнь, которая должна была быть у меня». И тут я охуела. Мне стало так грустно. Я – результат порванного презерватива. Причина её украденной молодости. В итоге получилось, что моя жизнь – жизнь, которую я строила так, чтобы они мной гордились, стала причиной для зависти? Она поставила себе тогда статус в скайпе «можно всё», при том, что мы практически не общались. Недавно я позвонила на радостях со словами, что книга ушла в печать, а мама такая: «она у тя че, еще не вышла? Я думала, месяц назад вышла». Бля, ну ты бы узнала, если бы печатная книга вышла. Ты настолько не обратила внимания?.. Конечно, я так не сказала. Папа с сестрой и младшим были на даче, и я попросилась в гости, хоть с братом и с ней отпраздновать. Она сначала вообще отказала, потом как бы нехотя согласилась. Полчаса я растерянно стояла в магазине, пытаясь собраться с силами и всё же приехать. Приезжаю с шампанским, а она мне, не обняв, с порога «о, вся в папу, алкоголичкой станешь»… Я так в дверях и зависла. Я, в принципе, привыкла, хотя к такому сложно привыкнуть наверняка. Но это не абсолютная любовь. Это абсолютная жопа.

— Да! Именно так! – тут уже в разговор вклиниваюсь я. — Моя мама с детства мечтает написать книгу. И всю её жизнь до пятидесяти семи лет это остается лишь в мечтах. Её любимая фраза, что как же здорово, что я пошел в неё и исполняю её мечты. Как она гордится мной. И при всем этом я только неделю назад САМ подписал её на свой блог! Она даже не знала, как он называется, хотя сидит в контакте двадцать четыре часа в сутки.

— Моя мама не прочитала ни одной моей истории. Я спросила у неё: «Ты прочитаешь мою книгу?». Она ответила, что нет. Я спросила почему, и она такая: «ты моя дочка, мне будет тяжело это читать». Я говорю, мам, я хочу этого, хочу, чтобы она меня знала. Готова пойти на этот шаг. А она в ответ: «Все, что мне нужно знать, мне передают мои подруги. Они тебя читают. Тебе не понять. Станешь мамой – поймешь».

— Я скинул маме свой текст о выходе в астрал в Ростове. Она помешана на эзотерике и всем этом. Ну, думаю, это текст, от которого она кончит! Это же прямо по её части! Мне казалось, от него она должна охуеть, восторгнуться и пойти обнять меня. Она не ответила ничего. Не думаю, что она его даже прочла.

— Как ни печально, но именно из таких историй и рождаются такие самородки, как я и ты. У Влады вообще в статусе стоит: «Моя мама не прочла ни одной моей рукописи». Ты ведь понимаешь, что мы сами выбрали таких родителей? Они были нам нужны. 

Юлина история была похожа, ведь мама у них одна. Романов потерял маму ещё в восьмилетнем возрасте, отца он, кажется и не знал вовсе. Страшно представить в конечном итоге, что на данный момент есть мы, а что – результат воспитания и последствий произошедшего? Да что там, разве существуют взрослые без детских травм? Кого не помесили ошибки родителей? Все мы родом из детства. Нам оставалось лишь обняться и умолкнуть. Каждый носит на себе свою ношу. Отличие нас от многих лишь в том, что нам есть, с кем ей поделиться.

Уже в полном неадеквате мы заруливаем в Нижний Новгород с одной простой целью — купить ту самую шавуху на Средном. Впрочем, для меня та самая уже ничем не отличалась от совсем не той, ведь я даже не заметил, как пошел к ларьку босиком.

— Босая ночь, босые мы!

Финишная прямая. Играя в “правду или действие” третий час, задания с каждым новым кругом ужесточались. Костя с Ильей обмазывают друг друга шавермой, а я подписываюсь под заданием подрочить при всей команде в Иваново. The end.

КАЗАНЬ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ГОЛОДНЫЕ ИГРЫ

Весь мир разделен на два лагеря: одиночек и тех, кто в паре. Мы можем сколько угодно притворяться, что сожительствуем в мире, но на самом деле это просто холодная война.

— Даша из Украины

Уже светало, когда лежа в багажнике я открыл слипшиеся глаза и увидел Казанский кремль. Спать в багажнике — не такая уж и плохая затея. Спустя час игры в тетрис с собственным телом, получается принять форму рюкзаков и спокойно заснуть, в то время как остальные с бока на бок могут перевернуться разве что одновременно.

Нас встретила Дина — “выпускница” “Выходи во двор”, архитектор в хлопковом плаще, изящная словно зефир. Взгляд её столь милый, что тут же хочется покраснеть в ответ. Вместо этого мы заняли весь пол её квартиры, проспав полдня. Даша залипла в телефоне:

Ты, замечал, дружище, что при всем “позитивном” фоне соц. сетей, где все улыбаются двадцать четыре на семь, у тебя нет права на счастье без оправдания? Да и на оправдание твое кивнут лишь ради приличия. Когда у человека появляются отношения, отношение людей к нему неумолимо меняется — мол, мы тебя, конечно, все еще любим, но тебя ведь теперь любит кто-то еще…

В творческое пространство Маяковский пришли двадцать пять человек вместо заявленных пятидесяти — всё из-за переноса даты с воскресенья на понедельник. Выступать со сцены в такой обстановке — затея откровенно тупая, посему все сели в круг прямо на сцене.

— Сегодня мой любимый формат. Задавайте любые вопросы, а я на них отвечу.

На вопрос «как доехали?» у нас было, что ответить…

И все же, самая интересная часть любого мероприятия — его афтепати. Самые отпетые участники Бёрнинг Мэна собираются в Испании, чтобы уйти в апофеоз угара, а самые отпетые читатели Даши собираются в парке с десятком бутылок вина, мартини и, конечно, Santo Stefano. Вкус этого шампанского станет для меня сладким вкусом приключений, ей-богу.

Все гадают по книге. Стиcнув зубы, передают её мне.

— ТОЛЬКО НЕ СПРАШИВАЙ, КАК МЫ ДОЕДЕМ ДО НИЖНЕГО! УМОЛЯЮ! Твои ответы всегда правдивые и всегда стремные! — выпучив глаза, кричит Юля.

— Дорогая книга, как мы доедем до Нижнего Новгорода?

Ответом была фраза, что нужно исключить красное. Отныне мы покупали только белое.

Пока книга продолжила ходить по рукам, мы с Викой, Юлей и какими-то девочками стали писать желания ручкой на лаваше, а потом съедать, запивая шампанским. Я просил о новом, ещё более диком, опыте, когда Даша предложила поиграть. Сестры Пахтусовы знают все о лагерных играх, и от этого становится только страшнее.

Игра первая — поцелуй навылет. Каждому пацану присваивается цифра, каждой девушке — буква. Все встают в круг, человек в центре рандомно называет букву и цифру. Тогда парень и девушка выносятся в середину. Задача одного — поцеловать человека посередине, а второго — помешать бегущему.

Морской бой начался. В качестве снарядов — люди. С каждым новым столкновением обстановка накалялась, люди начинали сталкиваться сильнее, валить друг друга на землю и яро пытаться поцеловать, выпуская наружу всю свою звериную сущность. Иногда хотелось зарычать. У кого-то разбились очки, я поцарапал Дашу, а Вика после этого действа ушла приходить в себя.

Игра вторая — князь. Снова парни и девушки делятся на две команды. Каждая девушка должна загадать парня. Потом они выстраиваются в линию, как проститутки на М4. Я хожу и пристально разглядываю каждую. Моя задача — понять, кто меня выбрал. Допустим, Эвелина. Тогда выясняется, что Эвелина выбрала вовсе не меня, и она дает мне смачную пощечину.

Хлоп! Шлепок! Красный след исчезает неравномерно, оставляя послевкусие перца чили. Если бы оказалось, что Эвелина выбрала меня, то ей пришлось бы поцеловать меня в щечку. Игра длится, пока каждый парень не пройдет тернистый путь пощечин и не угадает свою девушку.

Дальше уже парни загадывают девушек и становятся в ряд. Всё то же самое, но вместо пощечины я шлепаю её по попе.

Допив последнюю бутылку мы, кажется, чуть не взяли с собой в тур собаку, а девочка по имени Даша поцеловала нашу Дашу взасос.

 

1 из 7
 
Добавьте описание

НИЖНИЙ НОВГОРОД. СЛЕЗЫ, ШОТЫ И ИЗМЕНЫ

Одна вещь никогда не изменится: людям нужно мясо. Подсолить слезами, поперчить пикантными подробностями, и вуаля! Блюдо готово.

— Даша из Сан-Франа

Уже на въезде в Нижний Новгород обстановка стала сбивать с толку. Пока Игорь придумывает мне сотый подкол про дальнобойщика, навигатор завел в деревенские ебеня, а невыспавшаяся Даша по привычке активно пытается взять ситуацию в свои руки и открыть другие карты.

— Хватит! Ты думаешь, три мужика сами не разберутся, как ехать? Может, тебе лучше наконец-то программу придумать? — от раздражения Костя даже стукнул по приборной панели.

За исключением Москвы и Питера, программа действительно каждый раз придумывалась на ходу, по плану в каждом городе она должна была отличаться. Первые гости уже занимали свои места, когда с полными паники глазами Даша позвала меня за кулисы.

— Надо что-то придумать, Ден. Что-то срочно надо придумать.

С каждой минутой ожидания рома Малибу, Пахтусову начинало всё сильнее потряхивать. Когда Юля вернулась из магазина без рома, Дашу перекрыло.

Мы выбежали в коридор, и она села на ступеньку с неприкрытой отчаянностью. Кажется, в эту минуту все её достижения, успех и подписчики канули в лету, а она — маленькая растерянная девочка — осталась на берегу. Мне хотелось её просто обнять, отдать всю возможную любовь и заботу, но я знал, что сначала ей нужно просто-напросто выговориться.

— Они меня ненавидят! Костя весь день считает меня сукой, все вокруг воспринимают мои просьбы как что-то дохуя сложное! Я что, многого прошу?.. Зал! Одиннадцать человек пришли! Я не знаю, как выступать! Не знаю! Перед одиннадцатью людьми реально страшнее выступать, чем перед двумястами. Мне не было страшно в Москве, а тут не знаю, как выйти.

— Дорогая. Хочешь, расскажу тебе про свое первое выступление? Знаешь, сколько человек пришли?

— Сколько? — вытирая слезы, протяжно спрашивает Даша.

— Два! Один — мой друг, а второй — чувак, который попал туда случайно и даже не знал меня. А тут одиннадцать, и все тебя ждут!

И вот, Дашиным смехом мой провал трехлетней давности только что возымел смысл. Провалы ведь — они как доллары. Живешь ты в России, и это просто бумажки, кажущиеся бесполезным мусором. Но можно их выкинуть, а можно пойти в обменник и конвертировать.

Ребята раздают каждому гостю по стакану и разливают шампанское, Даше — Малибу. Как она еще не стала амбассадором этого рома?

Прежде, чем Даша зачитала истории, на вопросы стали отвечать уже зрители. Да мы сидели как чертов клуб анонимных алкоголиков! Секта “Можно всё” в сборе.

— Как насчет афтепати? У нас есть отличная рюмочная под названием “Селёдка”! Вы просто должны там побывать! — лучезарная девочка делает предложение, от которого мы, конечно, не можем отказаться.

По дороге в бар, делаем по глотку вермута. Вернее, сначала по глотку. Подъезжая, мы уже жрали его как жадные акулы.

 

1 из 2
 
Добавьте описание

Карина, пылкая блондинка, поехавшая с нами, передает бутылку и спрашивает, у кого сколько было сексуальных партнеров.

— У меня три парня и четыре девушки! А у вас? — радостно восклицает она.

В Селёдке на стол ставят шоты с ягодными настойками, в ушах появляется привычный опьянению гул, и дальнейшие события я помню лишь кадрами.

Кадр. Торжественно и воодушевленно, как президент на своей инаугурации, Даша произносит:

— Полгода назад звонит мне Денис. А Денис — один из первых, кому я дала прочитать книгу. И говорит: «Я прочитал первые сто страниц своей любимой книги!» Так вот, в тот вечер в ресторане я ужинала с Кариной. Кто бы мог подумать, что сегодня Карина и Денис встретятся в Нижнем Новгороде в Селёдке!

Только Даша не знала, что с Кариной нас объединяет далеко не только то, что мы оба общались с ней в тот вечер. В феврале на дне рождении Даши, Карина подошла к Вике и спросила: «А в каких вы с Денисом отношениях? А то я пофлиртовать хотела…» С тех пор под каждым третьим моим постом она писала «Казаков, я люблю тебя», а в личку прислала обнаженную фотку. Короче, Вика не ненавидит так сильно никого, как ненавидит Карину. И вот, втроем мы за одним столом. Не могу смотреть в глаза ни одной, ни второй.

Кадр. Какая-то девочка массирует мне спину. Это больно и охуенно одновременно. Мне кажется неплохой идея лечь на стойку как на массажный стол, но она сумела отговорить меня.

Кадр. Мы идем к вэну. Карина подходит, и мы целуемся взасос. Мысль «ЕБ ТВОЮ МАТЬ!» проскакивает лишь через пять секунд. И то, граничит с «охуенно целуется». Как окажется позже, это случилось после разговора Карины и Юли, где вторая, воодушевленно и не подозревая о последствиях, сказала: «Иди и делай то, что ты хочешь!» А та встала и… пошла! 

Кадр. Мы садимся в вэн. Вика говорит: «Делай это хотя бы не при мне». Пьяный мозг не в силах сгенерировать хоть какой-то ответ, и я не нахожу ничего уместнее, чем кивнуть. Мы пытаемся поскорее убраться, в Иваново нас уже ждет Елисей, друг Даши из “Убежища”. В его пространстве мы и будем выступать. Илья, прощаясь с девушками, протягивает ладонь, чтобы отдать “пять”. Глаза первой девочки, фокусируясь, распознают ладонь на уровне своего лица, и вместо того, чтобы отбить “пять” в ответ, она, качаясь, прикладывается к его ладони лбом. Остальные следуют её примеру. Илья смеётся и подбирает к ситуации подходящие слова в стиле “Идите с миром, дети мои”. Дверь фургона захлопывается, мы трогаемся, а фанатки орут нам вслед.

— Да мы как писательская рок-группа! — кричит Даша, которую до вэна донес Илья на руках. Слава богу, её наконец-то носят на руках.

Я снова не нахожу ничего уместнее, чем кивнуть.

Как выяснится на следующий день, в тот вечер Карина засосала ровно половину нашей команды. Карина, это такое бинго?

ИВАНОВО. НАУТРО ПОСЛЕ

Roses are red, poets are dead.

— Dasha The Great

 
 
Добавьте описание

Очнулся я в Иваново. Белые многоэтажки утопают в тумане. Я смотрю на свое окровавленное колено и ловлю разочарованный взгляд Вики. Еще не зная причин ни того, ни другого, трудно не догадаться, что дело дрянь.

В эту ночь случился первый в моей жизни провал в памяти — после закрытия двери в Нижнем, я не помнил ни черта. И вот, что мне рассказали…

— Угощайтесь, ребят. Мне подарили, а я не ем сладкое, — Даша ставит на сидение шесть кексов, и боже, лучше бы она этого не делала.

Потому что тогда я с воплем «КАКИЕ МИЛЫЕ КАПКЕЙКИ!» взял один, измазал себе им нос, измазал им всех остальных, а потом уронил его и снова завопил: «НЕТ! НЕТ-НЕТ-НЕТ! КУДА ДЕЛСЯ КАПКЕЙК?!»

Даша начала говорить какую-то красивую философскую мысль, но я её перебиваю: 

— Пахтусова…

— Я тоже тебя люблю, Казаков! 

— Пахтусова! Я щас блевану.

На полном ходу ребята открывают дверь, по одному на дорогу вылетают наши ботинки. Илюха моментально просыпается, выскакивает из вэна со словами: “Я подберу”, а я оставляю за нами красную линию блевоты — извергаясь настоящим Килиманджаро в такт орущей на всю громкость песенке: «UMBRELLA-ELLA-ELLA-ELLA».

— Это поразительно! Нота в ноту! — заливаясь смехом, перекрикивает кто-то Рианну.

Как только Костя бьет по тормозам, я босиком вылетаю на обочину и блюю, блюю, блюю…

— Всё хорошо, всё будет. Давай еще разок, солнышко… — держа мне волосы, приговаривает Вика, на глазах которой я только что целовался.

— Вика! — хрипя, приподнял голову я. — Чем я заслужил, чтобы ты называла меня солнышком?

Когда мы остановились во второй раз и, упав на колени, я продолжил блевать, Игорь с Викой соорудили мне ведро из канистры. Чтобы я проблевался, Илья засунул палец мне в рот. Палец! В рот! Прикинь!

Я пытаюсь отойти в сторону, с охуевшими вконец глазами приговаривая:

— Нет, стойте! Не хочу, чтобы моя любимая писательница видела, как я блюю!

Я не вижу, что она стоит сзади меня, всё слышит и тихо смеется.

Всю дорогу до Иваново я литрами пил воду, которую то и дело подсовывали мне Илья и Вика, и конечно же, блевал. В ту ночь я блеванул раз тридцать. Словом, я не был таким несамодостаточным с двухлетнего возраста. Если бы не ребята, я бы выблевал себе желудок и повесился на кишке.

Кажется, для того блэк-ауты и существуют, чтобы после той меры опьянения, когда начинается дичь, не запоминать событий и сохранить психику. 

Сказать, что это было самое неловкое утро ever — ничего не сказать. Вика упорно отводила взгляд, а если мы и встречались глазами, то смотрела она, будто я плюнул ей в лицо, а потом, когда она протерла мою слюну с лица и разочарованно посмотрела на меня, я плюнул еще раз ей прямо в глаз. По правде говоря, на её месте я разбил бы себе голову.

Иду в душ. Всегда, когда мне хуево, когда я не знаю, как разрулить ситуацию, я первым делом иду в душ. Там я физически чувствую себя в потоке — одна из четырех жизненных стихий через меня идет сверху вниз. Пока думаю, как поменять этот чертов Викин взгляд, стучится Даша.

— Я в душе.

— Ну, в общем-то, чего я там не видела.

Ну, в общем-то, действительно: с Дашей вместе у нас был и group shower, и mdma, когда я ходил по квартире голым, потому что «одежда сдерживает меня в этих сраных рамках».

— Даш, я облажался. Вика… Я не знаю, как быть.

— Что? Что ты блевал?

— Да если бы только это. Я поцеловался с Кариной взасос на глазах у неё. А потом да, Вика всю ночь выплескивала из вэна мою блевоту.

— С КАРИНОЙ?! Да ладно?! Как я это пропустила?! Зачем?

— Я не знаю. Я был в говно.

— Так себе история…

— Че делать?

— Извиняться, че. 

Тут в дверь стучится Романов. Даша быстро вводит его в курс дел. Знаток по блеванию и прочим последствиям чрезмерного веселья вставляет своё слово:

— Стандартная ситуация. Извинись, скажи, что всё это происходило из-за алкоголя и что такого больше не повторится.

Все мы вываливаемся на улицу. Я пытаюсь заговорить с Викой, но не успеваю — все уже садятся в вэн. Так, с недомолвкой и расстаемся — Вика остается в кофейне работать за ноутбуком, Даша с Юлей идут завтракать, а мы с парнями отправляемся искать столовую.

Когда мы встретились вновь, я сел напротив с серьезностью, которой никогда не было прежде на моем лице при виде неё. Она молча открыла заметку и дала телефон мне.

«Ой блять, Казаков. Прощаю тебя за всю хуйню. Ты пьяный такой ненастоящий. Оправдываешься, ага. Люблю тебя, а сосаться прямо при тебе буду с кем-то ещё. Мерзко. … Мерзко от неискренности твоей с ними. Что ты, возможно, так же неискренен и со мной. Как это, блять, развидеть теперь? Хуй знает. … И ведь только Я выскочу босиком на улицу, секунду назад плача в уголке, буду держать твои волосы, всю ночь сидеть с тобой и тазиком, укрывать тебя пледом, выливать ебаное ведро, когда у самой внутри полный пиздец от твоих же слов. А с утра работать. … Я назвала тебя солнышком. Ты спросил:

(экспрессивно блюя в пластиковое ведёрко)

— Чем я тебя заслужил…. что называешь солнышком… в такой… ситуации?

Знаешь что? А я не знаю. Мне самой хотелось бы знать. Ответ никак не лезет. (Ответ в это время лез из тебя, прямо таки брызгал.) Может быть, ничем. Ты не заслуживал. Даже не пытался. … Учись любить, Казаков. Учись любить».

Всё, что мне оставалось, — обнять. Как главную в жизни любовь. Как человека, которого предал. Как ту, что еще не раз буду вспоминать, лежа в постели с другими.

К вечеру мы поехали на площадку к Елисею. Он открыл секонд-хенд и кофейню, а Даша первая, кто выступает у него. Когда на горизонте замаячила Ганжа — участница “Двора” — лица ребят растеклись в такой улыбке, будто всем им по шесть лет, и Дед Мороз пришел прямо к ним — в Иваново. Она тут же запрыгнула на Костяна, а потом мигом залезла на крышу вэна. Если бы мне понадобилось олицетворить хлопушку, я бы описал Ганжу.

Гостей в крохотном Иваново собралось как в Казани и Нижнем вместе взятых. Кажется, сборы в провинции — настолько дело случая, что предугадать их можно, разве что вызвав духов и кинув кости. Мы уселись на полу. 

Даше задают вопрос. С умным видом дослушав его, она вскакивает, вылетает в окно и убегает… Издалека слышится: «Илья! Раз! Два! Три! Четыре!..» Тут уже вскакивает Романов и тоже вылетает в окно. Это всё их долбоебская игра, когда люди делятся по парам и, если садясь, человек не говорит «сижу!», второй начинает считать. Сидящий должен добежать до считающего и загнуть его оттопыренный большой палец. Побеждает тот, кто первым, сложив вместе все счеты, когда другой забылся, досчитает до сотни.

 

1 из 10
 
Добавьте описание

Истории закончились, книги раздались, футболки распродались. Я еще только встаю на путь опьянения, а Илья уже на его финишной прямой. Он подкидывает меня к потолку, хватает шляпу и голосом Миронова произносит: «Ты такой охуенный, Ден! Только не проебись! Только! Не! Проебись!» Эти слова я буду еще не раз вспоминать, проебываясь с этой статьей.

Стемнело, зеваки разошлись, остался лишь концентрат великолепных людей. В ход пошли диско-шар и буги-вуги. Ночь стала принадлежать только нам.

О, дружище, как бы тебе это описать? Музыка, точно демон, вселилась в меня и стала управлять телом, кидая его в размашистых движениях. Она вселилась в сердце, заставляя его биться в такт рок-н-роллу. Вселилась в сознание, напрочь отключив все переживания и оставив лишь фантастические, воспламеняющиеся образы. Музыка овладела мной. Музыка овладела каждым, пляшущим здесь, в оазисе неисчерпаемого экстаза посреди давно заснувшего Иваново — а может, никогда и не просыпавшегося прежде.

— Денис, Юля, у меня инсайт! — глаза Вики сверкают. — Посмотрите на эти огоньки. Они как разные стаи. У каждой свой цвет. Один из этих цветов и есть наша стая. Мы такие красивые и так переплетаемся. А в темноте так хорошо видно миссии и нас. Хорошо бы увидеть всю гирлянду…

— Дааа, — Юля прерывается на глоток вина и продолжает. — А помните, я говорила про свое особенное отношение к рукам? Знаете, в чем фишка? Когда держишься за руки, просто понять, твой человек или нет: когда твой — изгиб ладони совпадает.

Вика улетит дальше в танец, Юля закурит с каким-то парнем, а я так и останусь завороженно разглядывать лампочки. А огни от диско-шара… Ты замечал, что если смотреть на маленький их кусочек, то кажется, что всё движется абсолютно хаотично, и только увидев картину в целом, понимаешь четкую закономерность? Всё оказывается выверенно и элементарно!

Оба без футболок, к нам подтанцовывают Даша с Ильей.

— Давайте как в Москве на квартирнике? Замутим экстатик.

Мы с Викой тоже снимаем футболки, закрываем глаза и вчетвером начинаем танцевать импульсами — полностью отключив сознание и дав телу двигаться как оно хочет. Мы сияем, черт возьми! Не хуже тех самых римских свечей, о которых Керуак базарил! Переплетаясь друг с другом, мы несемся волнами по пространству, прыгаем, падаем, разлетаемся, кружимся и орем.

— Больше всего меня возбуждает… — качая меня своей спиной, говорит Вика. — Больше всего меня возбуждает, когда люди снимают с себя все рамки.

Кажется, в ту ночь мы их не просто сняли, а разломали и выкинули на свалку у большой дороги.

Романтика, на пару с эйфорией, закончились, когда хлопая меня по плечу и угорая, Юля напомнила:

— Мы уезжаем из Иваново, а ты еще не дрочил!

Херова “правда или действие”! С ней, Ильей и Дашей мы идём в темную подворотню. И слава богам, что в условии задания Илья забыл сказать, что мне надо кончить.

ПРОЧЬ ИЗ СТРАНЫ!

Женщина в поезде говорит маленькому ребенку:

— Всё, что тебе нужно делать, — это наблюдать. — Поезд ведут за тебя.

— автор твоей будущей любимой книги

Первые лучи рассвета мы встречаем на кухне Кости. Перед тем как отправиться на выпускной (забавно, выпускник я, а на выпускной идет он), наш сенсей проводит чайную церемонию. Спасибо, милый друг. В последующие дни мы еще не раз будем обсуждать, как тебя не хватает.

 
 
Добавьте описание

Как только мы трогаемся, на лобовое стекло падает первая капля со сгущающихся над Москвой туч. Мгновение, и ливень уже охватил собой всё. 

— Ты уезжаешь, Даш. Москва плачет. 

— Да… что-то непохоже на неё. Неужели всё-таки полюбила?

Даша говорит, что полюбившие её города всегда плачут в день, когда она уезжает.

Вскоре саундтрек нам составляют Роллинг Стоунз и раскаты грома. В своем диком танце гиен молнии извиваются вокруг, на доли секунды превращая пространство в негативные снимки. Дорога блестит, точно как глаза безумца. Черт возьми, это настоящий эмоциональный событийный шторм — ошеломляющий и могущественный девятый вал! А мы посреди него — семеро пиратов в маленькой рыбацкой лодке, заливающиеся ромом “Малибу”, орущие песни, танцующие, раскачивая эту лодку чуть ли не до переворота, и настолько искренне верящие в собственную непобедимость, что волны сами расступаются, чуя свою беспомощность перед невъебической силой духа.

Мы фотографируем друг друга на рамки из пальцев. На глаза. Мы добавили друг друга в коллекцию важнейших кадров жизни.

И в сотый раз записывая закат на эту кинопленку, спрятанную где-то прямо за зрачками, мы въезжаем в Смоленск. Суть остановки здесь такова: распечатать купленные билеты из Минска в Киев можно только на территории России. До последнего не веря в бредовость схемы, Даша звонит в службу поддержки уже на подъезде к городу: 

– Алевтина, я правильно понимаю, что распечатать билет из страны А в страну B мы можем исключительно в стране С?

Девушка еще долго пытается объяснить ситуацию с интонацией вежливого извинения. Кажется, ей самой стыдно за весь идиотизм данного мероприятия.

Сделав паузу на перекур и танцы, мы тут же словили внимание ментов.

— А что это вы такие веселые?

— Да просто долго ехали, устали, а теперь можно и потанцевать.

— Ну ясно-ясно. А то выглядите, как будто не сигареты курите.

И целой главой не описать, как меня бесит эта ебаная русская черта — воспринимать веселье за опьянение и неадекватность. Недавно меня впервые выгнали из бара, а я ведь даже не пил! Я просто танцевал, когда все остальные сидели за стойкой. В России, если ты белая ворона, то вали с тусовки, или как минимум предъяви документы.

Докурив и улыбнувшись полицейским вслед, решаем искать еду.

— Итак, вариантов поесть два: “Упитанный енот” и “Мандариновый гусь”. Куда едем?

Перекрестившись, выбрали первый. Как может выглядеть дорогой ресторан по версии Смоленска? Вот так: стеклянный потолок, качели вместо стульев, диско-шар, свисающие сверху растения, взрывающий барабанные перепонки шансон и телевизор в золотой раме, по которому крутятся фотографии бухих гостей. 

– Знаете, что? Я даже оденусь подобающе! – говорит Даша и достает из закромов обтягивающее черное платье. Два мужика с недоумением наблюдают, как она переодевается прямо перед открытой дверью вэна, и не думая залезть внутрь.

Пока нам с Викой несли синий чай, трое армян за соседним столом флиртовали с восемнадцатилетней Юлей. Воистину, это какой-то диснейленд русского пиздеца, а пиздец — штука интересная и захватывающая.

Не перейти с сигарет на траву после такого было уже невозможно. Освещаемые прожектором слева и красным сигналом светофора справа, мы уселись на железнодорожных рельсах и пустили косяк по кругу.

— Давайте сыграем в самую простую игру на свете. — выдыхая волшебный дым, произносит Даша. — Я её только что придумала. Будем говорить слова, которые доставляют удовольствие.

— Мечта.

— Экстаз.

— Гармония.

Поэзия — космос — искренность — честность — волна — дружба

— звезды — вдохновение — доброта — спокойствие — океан — любовь — молодость…

Не давая и единой секунде проскочить между ответами, автоматически мы начали играть в ассоциации и стали отбивать ритм жизни нашими ответами.

Темнота — путь — друзья — гитара — тур — танец — дорога — место — судьба — магия — ночь — глаза — зеленый — глубокий

— Член.

Все оборачиваются на Илью и ржут.

— Ну, после твоего слова…

— Не оправдывайся!

Обниматься — возбуждение — руки — ласково — приезжать — свой — нежность — послевкусие

В людях, как и в вине, самое ценное — послевкусие.

Опыт — касаться — смерть — мальчики — девочки — танцы — целуй — кусай — обнимать — кончать — финал — игра

— Садо-мазо!

Все снова оборачиваются на Илью.

Страсть — похоть — желание — шесть утра — рассвет — мартини — секс — бег — мокрый — капли — высокий — большой

— Толстый.

— Тоолстый! — Даша уже чуть не падает с рельсы от смеха. — Толстый, Илья! Слово, которое делает тебя счастливым?!

Огни — пламя — аэропорт — билет — в один конец — счастье — здесь — серфинг — кокаин…

— Крым.

— Наш.

— Кажется, нам пора!

Мы запрыгнули в тачку, и вэн пошел на взлет! Три белых линии посреди темноты ведут нас, очевидно, в какие-то далекие и охуительные края. Прежде, чем выйти прямо в стратосферу, бьем по тормозам! Надо перекурить. Босиком мы выбегаем на нагретый ушедшим солнцем асфальт и бежим по направлению мерцающего, словно бриллиант, Сириуса. С Викой и Юлей втроем ложимся на землю, поднимаем ноги и начинаем ходить ими по небу. Шаг, второй, третий, и мы уже бежим по этой чертовой вселенной! Мы водим сигаретой по небосводу и — да! — огонек отлично затесался в компании звезд!

— А знаете, одна из этих звезд — и есть мы.

— Охуеть по всем осям охуевания, — подводит итог Вика.

10 километров в час, 30, 100! Под кайфом между сотней и тысячей особенной разницы нет, а значит, у нас отменный звездолет! Я смотрю на ребят, на каждого, и любуюсь ими. Вернее, ощущением их. Они красивы, но воистину прекрасны их души, мысли, истории… и все это разом разглядишь, посмотрев в глаза. Думаю, глаза у людей как круги на срезе у деревьев — по ним можно определить настоящий возраст человека. Ничего не говори, посмотри мне в глаза, и сразу скажу, интересен ли мне ты.

Но бац! Скрежет тормозов выкидывает назад! Что за херня?

— Здравия желаю! — мент заглядывает в темноту за плечами водителя. Мы как дураки машем ему ладошками. 

– Здравствуйте!

— Да у вас там целая банда! И откуда эта банда едет?

— Из Москвы.

— А куда? 

— А на презентацию моей книги. — вперед вываливается Даша и скромно улыбается легавому.

— Серьезная у вас техника. А есть страховка на эту технику?

— Конечно! – отвечает Игорь. – Только она онлайн. Сейчас… сейчас найду.

Игорь начинает копаться в телефоне, но он ни хуя не найдет, потому что никакой страховки у нас и в помине нет.

— Книга-то у вас есть?

— Конечно. Вот она. – Саня поднимает с бардачка книгу.

— А о чем книга?

— О семи годах жизни в дороге.

Мент продолжает стоять, Игорь продолжает искать, мы все зависаем в неловком молчании.

— Покажи ему книгу! — шепчет вдруг Сане Даша.

— Я уже показал.

— Дай ему ее в руки! 

— Зачем?

— Поверь мне. Пихни ему книгу! — уже толкает в плечо Даша.

Саша подчиняется.

— Подождите, это Вы на обложке? — в знак удивления и какой-то неожиданной радости, брови копа отползают вверх. — Надо же… Ладно! Хорошей дороги вам!

Вэн уносится от мента с хохотом, слышным в радиусе пятидесяти километров.

МИНСК. ОГОЛЯЙТЕ ДУШУ, НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ

Ни одну историю не повторить. Это не фильм и, увы, кино про нас не снимают. Поэтому всё, что остаётся — это взять из момента всё и не жалеть потом, что он закончился. Отдаться мгновению, глубоко вдохнуть ночь и почувствовать себя бессмертным.

— Она самая

С остатками вина и врубленным на всю катушку Коржом, мы погнали на Минское море. Как истинный долбоеб и весельчак, по самые колени Илья высунулся из вэна на полном ходу и стал орать песни. 

Возвращаясь к вэну в полночь, в компании Вики и Юли мы спросили у прохожего который час. Узнав откуда мы, парень выдал определение:

— Да у тебя прическа как у сумасшедшего профессора! А еще ты длинный такой! Стоишь посередине как хуй, а девчонки — яйца твои!

Захватив вино, мы вышли с Юлей на террасу дома, где вписались, и в обнимку укрылись одним пледом. Знаешь, дружище, ставлю всё на то, что перед смертью первым делом у меня пронесутся такие ночи. Я сделал большой глоток, закрыл глаза, сжал веки и начал говорить.

— Мне просто слишком трудно поверить, что кто-то вообще может меня любить, понимаешь? До последнего я всегда уверен, что это мои причуды. Я никогда не распознаю флирт. Недавно оказалось, что взгляд, которым все это время со мной флиртовала Вика, я распознавал как разочарованный. Я думал, что накосячил, каждый раз, когда она со мной, блин, флиртовала! А потом… Потом я вдруг увидел, насколько Вика похожа на мою маму.

— Это нормально, дорогой, — Юля переводит взгляд с луны мне на глаза и обратно. — Ты не чувствовал любви от самого главного человека в жизни — мамы. Конечно, теперь тебе трудно поверить, что тебя могут любить. И ты подсознательно нашел похожего человека. Мол, она любит меня, значит и мама может любить.

И тогда я вспомнил о своей старшей сестре, которая родилась в один год с Дашей. С ней у нас откровенно дерьмовые отношения. Вернее, все в порядке, когда отношений-то и нет, а есть лишь мимолетные «как дела — хорошо». А вот Даше я еще полгода назад позвонил из монгольской фуры, пробираясь ночью в метель через перевал. Тогда я сказал ей, что ощущаю её как сестру по крови. Она ответила, что чувствует то же самое. Да в общем-то, мы давно это понимали. Так я стал проживать с Дашей то, что на самом деле всегда хотел прожить с сестрой.

Что это за шизофрения? Заменяю ли я еще кого-то? Черт. Да. Дедушка. Он умер пять лет назад, и никогда мы с ним не ладили по-настоящему. Вернее, я чувствовал связь, но идиотские детские ссоры вставали стеной. А когда он умер, черты его реинкарнировались во мне. И я стал искать друзей, похожих на него в молодости.

Боже, это какое-то сумасшествие. Так нельзя, черт возьми! Это дерьмо нужно срочно прекращать. Я слишком люблю всех этих людей… я не хочу их больше использовать. Они не должны быть инструментом для решения моих проблем — это слишком, блять, эгоистично. Это просто не честно. Тогда я твердо-натвердо решил, вернувшись, разбираться с первоисточником. И больше никогда не перекладывать свои травмы на чужие плечи.

Проснувшись утром, с первых минут я понял, что это один из тех отвратительных моментов, когда осознаешь всратость ситуации, а повернуть вспять уже ничего не можешь. Тот разговор сильнее любой травы унес нас от реальности и людей, которым мы в ней мешаем. Так, девушка Леши — организатора сегодняшней презентации, хозяина дома и добрейшего чувака — деликатно сообщила, что “назойливые мухи” не давали ей спать до четырех утра. Про гору немытой посуды мы также забыли. Со стороны это может показаться мелочью, но по факту выглядело как плевок в сторону ребят, приютивших нас. Это же стало отправной точкой очередного разноса Юли со стороны Даши. С самого первого дня между Пахтусовыми шла холодная война: Даша повторяла, что Юля не справляется ни с одним её заданием, Юля огрызалась в ответ, и выливалось это всё в ежедневный срач. Ни от кого другого мы не требуем так много, как от родных. В чем, интересно, причина?

— Денис, я сегодня проснулась с фразой, и мне кажется, она для тебя. — вспоминает формулировку Вика. — На одном монологе не выедешь. Со вселенной диалог должен быть.

Пару дней назад Вика с Юлей обиделись на мою фразу, что и в событиях вокруг, и в людях я вижу сейчас лишь декорации. И правильно обиделись, в общем-то. Диалога со вселенной нет. Я кричу ей в открытое окно, а на ответы по приемнику не могу подобрать нужную частоту. И лишь шипение в ответ. Пройдут десятилетия, и я буду вспоминать это время как самое счастливое в жизни. А сейчас… сейчас я, искрясь, сгораю и медленно схожу с ума.

Для выступления в Минске Леша нашел фантастическое место — гигантский лофт с пятиметровыми потолками, из угла в угол бегающей русской борзой и точь-в-точь похожим на неё хозяином — длинным, в обвисшей майке, с козлиной бородкой и висящими струйками волосами. Если бы собака стала человеком, эти двое были бы близнецами.

Даша взяла стопку листов с историями, стала читать и, боже мой, я не мог оторвать от неё глаз! Она будто заново проживала написанные строчки, интонациями запуская целые фильмы в воображении зрителей. Вошла в особую эйфорию, в поток, в состояние, в котором Керуак писал “В дороге”, Ванг Гог творил “Звездную ночь”, а Пол Маккартни придумывал “Yesterday”. Уверен, зал для неё тогда растворился, точно как растворяются посторонние звуки, когда надеваешь наушники. Словом, она была чертовски великолепна — и ни одни аплодисменты не передадут, насколько.

 

1 из 6
 
Добавьте описание

Посреди выступления её буквально перебивают:

— Извините! Дарья! А можно задать вопрос? Скажите, что по-вашему есть настоящая дружба?

Пробегаясь по толпе взглядом, как бы говорящим «кто это тут настолько охуел?», Даша находит источник: разукрашенная блестками троица из Тани Раковой, Дэна Кетова и Кристины Кит. Еще пару дней назад эти ребята дружной бандой упаковывали Дашины книги за сутки до первой презентации, и в пять утра сегодняшнего дня, недолго думая, сорвались из Москвы поддержать Дашу. Как выпущенные в направлении друг друга стрелы, ребята пускаются друг друга обнимать. Зал не понимает, что происходит.

 

1 из 2
 
Добавьте описание

Когда мы с Викой уже собирали вещи на автобус в Киев, а Юля в панике искала паспорт, микрофон дали девушке из зала. Она привела теорию европейских философов прошлого века о том, что вся жизнь — текст. И спросила, каким текстом Даша может олицетворить свою жизнь сейчас. Та ответила, что впервые за долгое время она по-настоящему счастлива, и текста никакого нет… Сейчас внутри тишина. Неужели мы действительно обязаны страдать, чтобы творчество жило? Неужели мы действительно заложники своей боли? Звучит паршиво. 

СТРАХ И НЕНАВИСТЬ НА УКРАИНСКОЙ ГРАНИЦЕ

В какой бы моральной жопе я ни была, в какой подворотне ни доедала бы объедки, сколько бы ни треснула себе по лбу граблями, кто бы ни заехал мне под дых безразличием, сказать, что я не без ума от своей жизни было бы самой тупой и неоправданной ложью.

— Даша, влюбленная в жизнь

— Молодой человек! Молодой человек!

— А? — еле открыв один глаз, лежа на сидениях в трусах и спальнике, отвечаю я очертанию человека в форме. — Что вам от меня нужно?

— Граница! Ваш паспорт!

Вылезаю из спальника и, прикрываясь им, шарюсь по рюкзаку в поисках документов. На то, наверное, фотку в паспорт и делают такой стремной, чтобы быть похожим, проходя границу в четыре утра. Мы проезжаем дальше, и всех просят выйти из автобуса, пока я спешно натягиваю штаны. Дав паспорт в окошко, и быстро получив его назад, не могу понять — почему так просто?

— Ребят, как мы так быстро въехали в Украину?

И тут же сам себе отвечаю: «Потому что ты еще только выехал из Беларуси, дурень!» Хуй там! Подъезжаем к границе украинской. Чует мое сердце, ебать будут без смазки.

— Есть тут русские?

— Ага!

Весь автобус оборачивается на нас.

— На выход!

Рожа майора похожа на обиженного хомяка. Пока мы идем в рядом стоящее отдельное здание, к нему подбегает другой погранец и говорит, что в следующем автобусе еще двое странных русских.

— Прикиньте, если это наши ребята! — перешептываемся мы друг с другом.

— Но как они могли так быстро доехать? Их автобус реактивный?

Спустя пару минут к нам идут Дэн с Кристиной. Махая им, кричу: «Ребята! Неужели!» Дэн скрещивает руки, показывая мне заткнуться. Я все еще ни черта не вдупляю и ору: «Привет!»

— Вы знакомы? — удивляется майор хомяк.

— Нет! — машет в обе стороны головой Дэн.

— Да! — не услышав ответа Дэна, киваю я.

— И шо тут с вами всеми не так?! — майор хомяк сейчас аж подпрыгнет. — Чего вас всех несет в Украину?! Поднимайтесь наверх, живо!

Как окажется позже, ребята придумали целую легенду, что помолвлены, и Дэн везет Кристину к бабушке в Полтаву на смотрины. Мы же подумали, что презентация книги — отличный повод для визита в Украину, поэтому решили рубить правду-матку и случайно порубили всю легенду ребятам.

Впятером мы идем к “комнате для спiвбесiд”. Как и полгода назад, когда мы были в ней же с Викой, я не в силах не заржать как конь, читая это название. Наверное, поэтому нам в ней так ни разу и не налили.

Меня позвали первым.

— Так-так, и почему у вас приглашения нет?

— Ну, у нас есть бронь хостела. Да и в прошлый раз мы без приглашения проехали.

— Тааак, это вы уже, значит, были в Украине? — сделав надменную мину, спрашивает майор хомяк.

— Да, осенью прошлого года! Прекрасная страна! Так понравилось!

— И нахера вы еще раз едете? 

— А вот, сегодня презентуем в Киеве книгу Даши Пахтусовой.

— Пах, как? Как книга называется?

Черт.

— … Можно всё.

— Всё?! — наклоняется ко мне погранец.

Захотелось заорать: «ВООБЩЕ ВСЁ!»

— А предъявите книгу!

Вика распаковывает свое подарочное издание. Майор хомяк, молчаливая женщина лет сорока и хихикающая двадцатилетняя стажерка протягивают свои носы к обложке.

Погранец открывает оглавление, ведет пальцем сверху вниз и натыкается на главу “Роман с Украиной”.

— Так! Мне уже не нравится!

— Да там нет политики! Это же роман! 

Сведя свои мохнатые брови друг с другом, майор хомяк угрюмо пролистывает до совершенно ненужной страницы и читает вслух.

«На этот раз у меня было приглашение, но не оригинал, а распечатанный скан, и к нему, естественно, придрались. Законы въезда в Украину писаны лично каждым пограничником, его текущим настроением и тем, хорошо ли его проводила на работу жена».

Ёпта! Какая замечательная страница! Я фейспалмлю, стажерка продолжает хихикать, женщина откровенно смеется, а майор хомяк, кажется, уже хочет проломить мне череп, но, сука, продолжает читать.

«Если в Украину можно влететь безо всякого приглашения, то на кой черт оно вообще нужно? Правильно: чтобы усложнить всем жизнь и иметь повод доебаться».

Так, еще минут пять я краснел от всратости ситуации, а майор хомяк — от злости. Потом девушки выхватили у него книгу и начали читать диалог Даши и водителя грузовика по ролям.

— А парень-то хоть есть у тебя? — прочитав реплику водителя, стажерка кидает вопросительный взгляд.

— Нет, — отвечает за Дашу пограничница.

— Перекати поле! — возраст стажерки увеличивается на несколько десятилетий, и она начинает хрипеть. — Ниче у тебя нет! И зачем в Украину едешь?

— Там хорошо.

— Да что там хорошего?! Хохлы одни.

На этих словах майор хомяк поперхнулся. Стажерка продолжает читать за водителя.

— Если что, ты там жалуйся! Хохлам мацать не давай! Не достойны хохлы на тебя там смотреть. Губки накрасить, бочку надеть — и точно пидорасики. Где мои семнадцать лет и рубаха цветастая! Я б тебя на Украину не пустил.

Мое сердце провалилось в пятки, пробило пол, пробурило землю и вылетело на околоземную орбиту где-то со стороны Новой Зеландии.

Майор хомяк со злостью захлопывает книгу и плещет слюнями:

— Какая презентация?! Да я вашу книжку на экспертизу отправлю! Экстремизмом тут попахивает!

Пока он не замечает, женщина забирает книгу себе и продолжает читать, уже про себя.

— Каким экстремизмом?! — оправдываюсь я. — Это единственный подобный момент, и… как видите, весьма правдивый. Это же книга о любви! Любви и путешествиях! Это искусство, а искусство вне политики! Оно не зависит от распрей властей — оно от людей для людей!

Я несу всякий бред, совершенно не зная, как спасать ситуацию. Одновременно мне страшно и невероятно смешно: в этом цирке абсурда я в партере, и херовы клоуны выдают свой лучший номер. Майор-хомяк вычисляет, что брони и хостела, и билета назад — неоплаченные, докапывается до отсутствия налички, требует дать контакты организаторов в Киеве и кем-нибудь заверенный план мероприятия. Эта сучка в погонах просто размазывает меня по стене!

— Пока все идет к тому, что вы развернетесь.

Вместе с Деном и Кристиной они куда-то уходят. Мы с Викой и Юлей, недолго думая, подключили ноут к единственной розетке, и в темноте сели в туалете на пол смотреть “Черное зеркало”. Ох уж, эта украинская романтика. Мы уже не спасем ситуацию — они либо решат пустить нас, либо пошлют нахуй, и ничего не попишешь… К чему тогда переживать? К чему забиваться в угол?

Дверь открывает стажерка.

— Вы это… сексом не занимайтесь там.

Черт, а мы как раз собирались устроить тройничок в туалете комнаты для допросов! Ага!

Спустя час возвращается Дэн.

— Нас с Кристосом пропускают. Я замолвил за вас словечко… не знаю, поможет ли.

Уже давным-давно рассвело, когда женщина вернулась и объявила, что Киеву в нашем маршруте быть.

— Только вот, книгу я вам вернуть не могу. Такие правила, извините.

— Но… она денег стоит, — пытаюсь я спасти Викину книгу.

— Мм… Дорогая?

— 900 рублей.

Мы выходим из комнаты для спивбисид, и пограничница, хихикнув, вручает книгу Вике назад.

— Держите. Хотела оставить себе, почитать, но дорогая больно, говорят.

Как окажется позже, до Даши с Ильей на вокзале в Киеве тоже доебались, и один из их экземпляров таки остался у погранцов. 

– Это был их последний вопрос, – рассказала потом Даша. – Мол, “ну вы же нам экземплярчик оставите?” 

– И тут как бы понятно, – продолжая Илья, смеясь, – что мы не можем ответить “нет” погранцам. 

В итоге где-то на границе Украины и Минска теперь лежит Дашина книга, подписанная словами “Украине-маме с большой любовью”. 

Теперь уже милая женщина заверила, что посадит нас на автобус — на Чернигов через сорок минут, либо на Киев через два часа. Уже как дома, мы уселись завтракать. На часах — девять утра. Водитель первого автобуса брать нас наотрез отказался, а второго все нет, нет и нет… 

— Извините, мы наверное пойдем, попробуем стопом доехать, — говорю я пограничнице.

— Ля, та не кипишуйте вы там! Посадим мы вас, посадим! Це ж бывает, возьмет вас кто-нить. А за пределами-то границы вы кто? Никто!

Но время шло, солнце поднималось, а надежды уехать неумолимо шли ко дну.

— Дорогие мои девушки, если хотите, можете ждать автобуса. А я пошел.

— Ну уж, блять, нет! Если идти, то вместе! — и Вика пошла как метеор.

Вика с Юлей подняли руки, а я пошел дальше по трассе с мыслями, что двух девушек, стоящих первыми, конечно же, возьмут быстрее. Но нет. Когда машина остановилась мне первому, пусть водитель и не мог взять двух человек, стало дико неловко садиться в тачку на глазах у девочек. И все же я сел. Меня хватило ровно на двадцать минут разговора, после чего я неконтролируемо отрубился — надеюсь, хотя бы не посередине фразы. Проснулся и вышел я где-то в поле — одном из тех бескрайних украинских полей, переливающихся бледно-желтым с холма на холм, с кричащей ввысоке птицей и вонючей свалкой под ней.

В это же время Вика с Юлей все еще стояли на границе. Солнце жарило, а пропускной пункт закрылся на перерыв, и ни одна машина теперь даже не проезжала мимо. У них не было ни гривен, ни воды, ни энтузиазма — а тут уж пиши пропало. Когда бойкая, прошедшая пешком тысячу километров по Испании, жившая у маньяка в Ирландии и проехавшая целый экватор автостопом Вика заплакала, то последние надежды Юли растворились в слезах. Обе они упали на обочину, распластались по ней и заревели. Прямо на глазах у них другой парень, как окажется тоже ехавший к Даше на презентацию, застопил фуру и уехал. Сами же они, видимо, были прокляты и обречены поселиться на этой чертовой границе. Когда дело стало совсем дрянь, пограничник остановил дальнобойщика и посадил девочек. Юля тотчас заснула, а водитель стал доебывать Вику, добивая этим ее и без того фатальное эмоциональное состояние.

— А что папка твой?

— Он ушел из семьи.

— И правильно сделал.

ОБНИМИ НАС, КИЕВ

Я отношусь к любимым городам как к бывшим любовникам: очень ревную, когда кто-то из знакомых туда едет, по-настоящему злюсь и негодую, особенно если те считают нужным сообщить мне о своей поездке. В конце концов, я нахожу в себе силы успокоиться и даю советы, куда сходить и как вообще обращаться с героем моих романов.

— Даша, влюбленная в города

Знакомые высотки восстали маяком на горизонте и шепчут: «Добро пожаловать домой, любимый». Киев — один из тех городов, которые стоит посетить один лишь раз, и они тут же занимают какой-то особенный укромный уголок в сердце, кажется, изначально именно для них и заготовленный. Да, Киев, я тоже по тебе скучал. Скучал по витающему в воздухе запаху кофе, который за пятнадцать гривен продают на каждом шагу, по «дверi зачиняються» в метро, по улыбкам в ответ, вместо привычных России недоверчивых взглядов, мол: «Что лыбишься? Что тебе от меня нужно?» Знаешь, что Грузию, что Прибалтику, что Украину я ощущаю как более пиздатую и дружелюбную версию России. А жаль.

Прыгаю в подземку. В Москве по эскалаторам люди круглые сутки бегут и вниз, и вверх, сметая всё на своем пути. Даже в выходные. Даже первого января. В Питере, поднимаясь, горожане размеренно дочитывают Довлатова, а спускаясь, вежливо становятся по правой стороне ступенек и уступают тем, кто проспал и снова опаздывает на пару. В Киеве черта с два ты встретишь кого-то, кто спешит.

На место я добрался за час до начала. Клуб находится прямо на берегу, без стен и в целом выглядит как место, где воплощаются красивые мечты. Проблема лишь в том, что микрофона нет, а у Даши сел голос.

Вскоре Даша зачитывает отрывки из книги, и каждое слово её растекается вином по венам людей. Лёля Горчица и Сережа Белозеров зачитывают отрывки про самих себя прямо из книги. Ближе к концу в дверях появляются убитые в хлам Вика с Юлей. Не в силах даже использовать мимику, они кидают рюкзаки и, не раздеваясь, идут прямо в Днепр.

Распродав все книги до последней, вместе с читателями мы идем на берег.

— Дорогие друзья, есть предложение провести интерактив, — Даша встала во главе образовавшегося круга. — Для этого нужно разбиться по парам. Найдите человека, которого вы не знаете.

Мы кинули взгляд друг на друга с Лешей — парнем, с которым успели переброситься парой слов до этого.

— Пусть один из пары поднимет руку. Отлично. Те, кто подняли руку, должны задать вопрос своему напарнику: “когда ты в последний раз был наиболее счастлив?” Только, прошу вас, чтобы эта игра сработала, отвечайте честно. А когда закончите, задайте тот же вопрос обратно человеку, с которым сидите. 

Хм. Последние три месяца были настоящим марафоном охуевоза. И все же, кубок отдается нашему выезду из Москвы — самому старту тура, когда потенциальная энергия приключения переводилась в кинетическую. Черт, все мы, каждый до единого, были такими восторженными!

— Те, кто еще не поднимал руку – поднимите. Хорошо. Спросите своего партнера: “Когда тебе в последний раз было по-настоящему страшно?”

И тут мне стало по-настоящему страшно оттого, что ответ — сейчас. Страшно целовать человека, осознавая, что обманываешь его. Вернее, её. На протяжении всего тура мой диссонанс возрастал в геометрической прогрессии и, кажется, достиг пика. Вика чувствовала отторжение, а остальные ловили мой растерянный взгляд.

— Итак. А теперь представьте, что вы умерли. Всё закончилось. Человек напротив — ваш ангел. Он может передать любое послание вашим близким или людям вообще. Задача ангела молчать, смотреть в глаза и внимательно запоминать сообщение.

Когда мой новый друг стал передавать через меня послание своей семье, первая слеза появилась на пороге большого путешествия по моей щеке. Он рассказывал, что так и не успел показать им их значение для него, а калейдоскопом в моем сознании проносились все те, кто дал мне столько любви, так и не получив её взамен.

— Простите, — вытирая слезы и прерывисто выдыхая, говорит он. — Я сделал, что смог.

Леша берет меня за руку.

— Ты умер, Денис. Что мне передать?

Целая стая мурашек пробежала по телу. Еще минуту я молчал.

— Передай мои слова тем, кому они будут нужны. Ты лучше знаешь… Ох. Всё, что я успел понять… мы слишком боимся быть честными. Почему-то уверены, что если отличаемся от нормы, то сразу бракованные. И сами для себя строим миры из иллюзий. Я тоже строил — целые Диснейленды. А по факту оказывается, что настоящего меня так и не знали — и хоронят иллюзии обо мне, а не меня.

Оба мы плакали, обнявшись. А ведь разы, когда я плакал в осознанном возрасте, можно пересчитать по пальцам одной руки. Этот интерактив я прошел уже трижды, но умирать — каждый раз как впервые. И в этом вся Даша. Она затрагивает в тебе то, что ты сам никогда не решился бы затронуть.

— Спасибо, друзья. А теперь внимание. Вы живы. И все это еще можете сказать. Все мы как бы в курсе, что умрем, но на самом деле совсем не осознаем этого. Пожалуйста, живите.

На прощание солнце отблескивало в волнах Днепра и зрачках этих прекрасных людей — светлых, искренних, бесконечно улыбающихся целому миру разом и преисполненных желанием жить. Я вскочил, взял телефон, открыл заметки и поплелся по береговой линии, плеская воду ногами. Курс каждого вдоха, каждого удара сердца и каждой секунды моей жизни еще никогда не был столь высоким.

Когда я вернулся, от губ к губам ходил косяк. Я сделал затяжку. Дым обнял и согрел легкие, как делает это воск, капающий на пальцы. Как окажется позже, этот косяк Даше подарила подписчица, и фильтр его был с какой-то дрянью. Возможно, это такой писательский иммунитет, но мы с Дашей этого не заметили, в то время как остальных унесло далеко и надолго. У Вики время замедлилось в пять раз, она начала флиртовать с Днепром, а Киев стал для нее лабиринтом. У Юли всё стало рисованным, а я в её глазах превратился в Маленького принца. У кого-то танцевали деревья.

В какой-то момент Леша заметил на себе клеща, стал осматриваться и снял шестерых. Зрачки расширились, брови улетели на затылок! Ебать! Я всматриваюсь в каждый клочок одежды. Клещ! Иди нахуй, клещ! Черт, еще один! Еще! И еще! Да их тут как тараканов в бошках у тех погранцов! Здесь, блять, всё в клещах! Я снимаю клеща с Ильи. Он снимает клеща с меня. Даша не верит, что здесь есть клещи. Вика параноит, что не заметит на себе клеща. Эти уебаны вытеснили из сознания все светлые мысли, посеяв лишь чертову панику! Будьте вы прокляты, букашки! Я кидаю одного на песок и со всей возможной злостью топчу, топчу, топчу, прыгаю по песку! Нахуй вас! Не готов больше терпеть ни этих, ни ментальных клещей, крутящихся в повседневности вокруг и сосущих энергию. Не в этой жизни, вампирюги хуевы!

Может, это такой редкий вид дури, когда думаешь, что ты трезв, но это лишь иллюзия, и происходящая вокруг хуйня нереальна? Огоньки на потолке выстроили свою экосистему, в очках парня, похожего на Иисуса, отражается полка с алкоголем (позже мы узнаем, что этот парень играл Иисуса в клипе “Ленинграда”). Бутылки стоят в ряд и делают Труханов остров местом силы, точно как истуканы на острове Пасхи. Да. Меня однозначно унесло.

Романов повторяет:

– Это всё сон.. Всё было слишком прекрасно… Я так и знал, что это сон… Сейчас я начну считать и проснусь… – кажется, он не шутит. –

Десять, девять…

Вика дышит, только смеясь. С ней мы кусаем по очереди роллини с брынзой. Это очень интимно… вкусовые рецепторы кончают одновременно. Мы беремся за руки, и Вика кончает физически.

На следующий день расстаемся мы на Майдане Незалежности.

С момента старта прошел как минимум месяц — не иначе. Мы проехали почти четыре тысячи километров, но будто это мир катился вокруг нас. Будто вэн поднялся на пару сантиметров над дорогой, а земля стала по-разному крутиться под колесами. Илья говорит, что будет вспоминать нас на одре — и я даже представить не могу, что может быть ценнее, чем попасть в эту предсмертную короткометражку.

Мы с Викой отправимся в Петербург. Она — работать сценаристом (работала она героически на протяжении всего тура, просыпаясь ни свет, ни заря), а я сразу с поезда на ЕГЭ. Юля поедет в Москву — стажироваться в секс-шоп. Туда же чинить вэн уехал Игорь. Саша сядет на поезд до Калининграда, где будет монтировать фильм о нас. Костя уже собирает вещи в Португалию. Дэн действительно повезет Кристину к бабушке в Полтаву, хоть никаких смотрин и не намечалось. Даша с Ильей умчат в Одессу к Андрею Милеву — создателю Бродяг Дхармы и Андрею-моряку из “Выходи во двор”, который, вдохновившись, отбахал в городе свой хиппи-хаус под названием “Перекресток” и стал строить коммуну. А осколки наших душ останутся вместе — где-то без времени и геолокации. Потому что когда вы в карассе*, этих понятий просто не существует, и запястья ваши навеки соединяются красными нитями.

*«Карасс – группа людей, собранная вместе для выполнения божьей воли без своей на то воли и ведома. Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин, — этот человек, скорее всего, член вашего карасса».

– из романа Курта Воннегута «Колыбель для кошки».

––––––––––––––

Текст: Денис Казаков

Редактура, оформление и примечания: Даша Пахтусова

Возместить затраченное количество вина и кофе на написание этой истории можно по номеру карты 5536 9137 5033 1163.

Уверена, 17-ти летний Денис, проживающий на вдохновении и «Дошираках», будет безмерно рад. 🙂

Всем спасибо. 

 
 
Добавьте описание

Leave A Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *