КАК Я КНИГУ ПИСАЛА

МЕЧТА

Как говорится в Алисе, «начни сначала, а когда придет конец - кончай». Поэтому давай начнем сначала. Написать книгу всегда было моей самой большой мечтой (кроме влюбиться в какого-то принца и жить с ним долго и счастливо, уехав в закат). Это была мечта не из серии «купить трусы в Викторияс Сикрет», а что-то такое серьезное. И потому, как все нормальные люди, я не торопилась ее исполнять. Знаешь, как это бывает: нам всем нужна какая-нибудь заоблачная, не особо достижимая мечта, такая, чтобы как маяк, время от времени светила, напоминая о чем-то светлом в будущем пути.

И все же, постепенно я к ней шла. Я понимала, что чтобы меня напечатали - нужно, чтобы мои истории читало больше пяти человек. Так появился блог. Читатели прибавлялись, единицы сменились на тысячи, а я все не торопилась с тем, чтобы книгу начать. Я ждала, когда почувствую, что это конец. И вот, это чувство настало. Но даже тогда я мялась. Пока на помощь не пришел волшебный пинок от Иуанова.

Мы шли с Димой по ледяной улице Петербурга, только закончив «Выходи во двор». Федя паковал двадцать килограмм моих вещей, в числе которых был портрет, подушка, и какая-то прочая ерунда, подаренная участниками проекта, ибо праздновали мой день рождения мы в казармах на полу. И вот, Дима сказал в своем обычном стиле:

– Послушайте, Дарья! Я думаю, вам пора издавать книгу!

– Я же ее еще не дописала.

– А это неважно! Просто подпиши договор с издательством, они поставят тебе дату сдачи, до которой ты должна будешь успеть, и у тебя появится мотивация! Иначе, ты так полжизни будешь тянуть.

ДОГОВОР

В своих самых мутных еле видимых в реальном сюжете мечтах, о том, что у меня вообще будет дописана книга, я представляла как пихаю распечатанные листочки А4 с рукописью под двери издательствам, заранее доплачивая уборщицам, чтобы сразу всю стопку не смели. Но двадцать первый век сделал свое дело: теперь всё работает по-другому. По сути, если издательство видит, что у тебя своя аудитория, и на творчество твое есть спрос, им нет большого дела до того, что ты там накалякал. Главное, что читатель уже есть. Вот так, по проторенной дорожке вслед за другом (думаю, тут все знают, что Дима выпустил в том же издательстве свою книгу), я попала в загадочный и серьёзный мир публицистики.

В договоре стояла дата дедлайна: я должна сдать рукопись до 1 октября. Дело было в марте 2017-го. Два с половиной года назад. Я заранее знала о денежных неустойках, на которые можно влететь, если не сдать книгу в срок, и переспросила:

– Что будет, если я не успею её дописать?

– Ничего страшного! – отмахнулся редактор. – Как допишешь – так и напечатаем. Ты, главное, пиши.

Сроки написания книги представить невозможно. Все пишут с разной скоростью и разный размер. Дима опоздал со своими сроками сдачи на полгода.

– Ой, лоша-а-ра! – подумала я, и опоздала на год.

РАБОТА

Помню, как снова и снова прописывала себе новые дедлайны:

3 дня на «Май в Одессе, день на «убежище»… О да-а-а! Конечно!

Договор был подписан, и у меня началось прекра-а-а-сное приключение, длиной в два года, о котором я и хочу тебе наконец поведать. Мне всегда было по кайфу от закулисья каждой профессии и истории. Наверняка, ты такой же, раз всё еще здесь. В конце концов, «написать книгу» звучит как мечта каждого третьего романтика, правда? Значит почитать об этом многим интересно. Это я так мотивирую себя, в очередной раз заходя исповедоваться в этот блог.

Бывало, я думала о той награде, потенциальном гонораре, который получу за книгу.

Если бы я выставляла счет за всё выпитое кофе и вино – дай Бог, вышла бы в ноль. Но не даст.

В подарочной версии книги есть 22 факта в рубрике «знали ли Вы, что». Один из них говорит: «для написания, редактуры и сокращения книги было использовано около семисот пятидесяти чашек кофе, трехсот бутылок красного вина, два грамма нью-йоркского кокаина и несколько плюшек индийского гашиша». Дальше – дело калькулятора. Заметь, это я чисто о сведении историй в одно произведение говорю…

И, казалось бы, ладно, мелочи. Но каждой печени тоже есть предел! А хороших, честных и трезвых писателей, ребята, не бывает. Потому последнее время я не пишу – бухать надоело.

Есть люди, которые относятся к своей литературе легко. Я, как говорят редакторы, страдала болезнью первой книги.

– Потом , на второй и третьей будет легче, – говорили они.

– На какой нахуй второй и третьей?!??! – думала я. – Да я лучше дворником пойду, чем снова за клавиатуру сяду!

Тайно я планировала как Сэлинджер бахнуть одну хорошую книгу, а потом послать цивилизацию нахер и съебаться в туман. Ну, в его случае, в лес, в моём – куда-то к океану.

Потому я замахнулась поместить в это произведение всё. ВЭ СЭ ЙО. Чтобы ни одно слово, ни одна история не была прожита и записана в пустую (мой дедушка - еврей. Чтоб ты понимал, я даже переписываюсь из-за этого как полное говно. Мол, зачем что-то писать, если это никуда не пойдет и не будет увековечено. Я, наверное, самый хуево отвечающий на письма человек; слава Богу, есть функция просто послать сердечко).

Так вот! Я хотела вложить абсолютно все. Это была навязчивая идея. И, начиная с марта 2017-го, я перестала писать новые истории и стала соединять книгу. Как человек, который привык ко вниманию, факт того, что я полтора года пишу в стол меня добивал.

Так что сейчас, дорогие мои, я по полной отыграюсь!

ЧТО ТАКОЕ «ПИСАТЕЛЬ»?

У каждой профессии есть свой «внутряк», иными словами, нюансы и вещи, о которых ты никогда даже не задумаешься, пока сам в это не влез. Например, ты не знаешь, что массажист перебирает энергию, стресс и боль клиента, и зачастую его со временем «перекашивает», или что психологи настолько едут от чужих историй, что сами ходят к психологам, или что повара страдают варикозом от того, что все время стоят, а врачи обожают черный юмор, потому что только на нем и выезжают… Так вот, в писательской деятельности такого говна полно.

Как я сама когда-то написала, ты знаешь, что ты писатель, когда доктор говорит, что у тебя рак, а ты думаешь, как бы это использовать для истории.

Вот она, истинная профессиональная деформация. Первое, что тебе нужно знать: писатели – в целом, ебнутые люди. И чем лучше они пишут, тем больше они обычно ебанько. Часто автор, которого ты читаешь и с которым лично знаком кажутся абсолютно разными существами.

Собирающий материал для истории входит в состояние потока.

Это люди, которые вроде бы здесь, а вроде бы и нет. Они сосредоточены на собственных мироощущениях, идеях и ходят по миру как исследователи с лупой. Если я собиралась запомнить человека и событие, в голове моей как будто бы включалась кнопочка «record». И тогда я подробно сканировала каждое его слово, нюанс мимики, предмет одежды, чувство и мысль, которая у меня рядом с ним возникла. В те крайне редкие моменты, когда я всё же не «записывала» – я превращалась в полного овоща. И чем дальше в лес, тем толще партизаны, то есть последствия.

ЖЁСТКИЙ ДИСК

Постепенно, за все эти годы моя память превратилась в откровенный жесткий диск или большую книжную полку, куда всё, что не первой важности просто не помещалось. Если вы вспомните Шерлока, он легко это объяснял: «человеческий мозг — это пустой чердак, куда можно набить всё, что угодно. Дурак так и делает: тащит туда нужное и ненужное. И наконец наступает момент, когда самую необходимую вещь туда уже не запихнёшь. Или она запрятана так далеко, что её не достанешь. Я делаю по-другому. В моём чердаке только необходимые мне инструменты. Их много, но они в идеальном порядке и всегда под рукой. А лишнего хлама мне не нужно».

То же автоматически произошло и с моей головой. Но в глазах остальных, как мне кажется, да и самой себя, я начинала как будто бы отупевать.

Мне очень жаль многих людей, которые общались со мной в период написания книги. Потому что в половине случаев меня не было. А если и была – всё, о чем я могла говорить, так это о ней.

В конце концов, я стала относиться к своей забывчивости и рассеянности с пониманием просто потому, что не могла больше изображать удивление каждый раз, когда всем становилось очевидно, что я чего-то или кого-то не помню.

Я не помнила событий, чисел, времени года и разговоров. В ТОП-1 вышла фраза «ты мне это уже говорила».

Вот еще хороший пример. Я жила в Израиле, когда Елисей, мой друг из «Убежища», решил навестить меня вместе со своим приятелем Сережем. Кажется, так его зовут. Парни раскуривали на балконе кальян, пока я наворачивала круги, обсуждала с издательством очень нервирующую меня тему, попутно хватая новые сигареты. Мне, как всегда, было не до чего другого, несмотря на то, что я таки уехала отдохнуть от звукозаписи и прочих книжных дел из страны. Позже мы вышли прогуляться, и я пожаловалась Елисею на то, что стало с моей памятью, на что он сказал:

– Да, мы поняли. Еще когда ты сегодня с Сережей познакомилась. В третий раз.

Ранее днем, по дороге ко мне, между мальчиками состоялся такой диалог:

– А ты уверен, что она будет не против, если я с тобой приду? Может предупредить?

– Брось! Ты же не левый человек! Мы в Иваново вместе пили, в Питере сидели весь вечер за одним столом… Уверен, она тебе обрадуется.

Когда, открыв входную дверь, я выпалила:

– Это пиздец! Пиздец! Мне пиздец! Сигареты есть?! Привет! Я Даша!

Пацану не осталось ничего, кроме как растерянно ответить:

– Сережа…

ПРОЦЕСС

Когда я стала соединять истории, передо мной стояла тяжелая задача вспомнить всё. Каждый раз было чувство, что я сажусь в машину времени. Первые два часа я будто сижу перед панелью управления и пытаюсь понять, как эта хуйня работает. Я должна была не просто вспомнить события, нет; чтобы сохранить аутентичность, правдоподобность и задумку, что с каждой страницы с тобой говорит автор именно того возраста, я должна была стать ТОЙ ДАШЕЙ.

Тут сразу поясню: в книге несколько подсмыслов. Мне хочется, чтобы ты сам их разгадал, но про один сейчас расскажу. Сюжет сделан специально в виде дневника, чтобы легко прослеживалось, как меняется мироощущение и мировозрение главного героя (в данном случае, я использовала как подопытную саму себя) засчёт прожитого, увиденного, испытанного и сделанного за период жизни в дороге. Иными словами, как жизнь в потоке, путешествия и отречение от стандартной, задуманной обществом схемы меняет человека.

И вот, в какой-то момент происходило чудо. Я таки оказывалась в другом времени. Какие только трюки я для этого не использовала. Пересматривала все фото, читала все, даже самые задрипанные заметки того времени, переписку, душилась старыми духами, которые носила в тот период, слушала те же песни и, наконец, много-много пила. Алкоголь помогает в двух вещах:

  1. быть раскрепощеннее. Он действует как укол сыворотки правды. Потому редактировать надо в трезвом состоянии, с утра.
  2. он помогает войти в транс. Отсоединиться от реальности.

В книгу очень трудно «войти» и так же сложно из нее «выйти». Она вводит в тот самый транс. С этого момента можешь считать себя официальным путешественником, потому что о чем бы ты ни писал, теперь ты, друг, в одиночной капсуле, которая летит в заданном направлении твоей души.

Когда мне удавалось оказаться в этой «капсуле», выходить было крайне тяжело.

Особенно сильно я испытывала это чувство осенью 17-го, когда мы жили с Федей у нашего любимого друга, Кости Солощанского. Его ты увидишь в видео про тур, оно скоро выйдет. На улице было максимально погано, я уже не отвлекалась на «выходи во двор» и вошла в режим «хуярим от заката до рассвета». Надев костюм енота и надежно врыв свой зад в кресло-грушу, я не покидала комнату и не совершала ошибку. Бродский бы гордился. Пацаны шли на работу, гуляли где-то, возвращались по вечерам и находили меня в том же самом кресле, только очень заебанную. Тогда мне казалось, что всё в порядке, сейчас я понимаю, что это был ебанный ад. Я не видела белого света. Самым большим развлечением и прогулкой был душ.

В тот период я в том числе писала про отношения с Антоном (если ты читаешь или слушаешь книгу, ты уже в кусе, о ком речь). Вернуться в 12-й тире 14-й год было непросто, и все же рано или поздно мне удалось. Хорошо помню день, когда извилины как-то откопали нужную информацию, и всё это уже, казалось бы, отжитое с задором и треском из меня полилось. Приходит домой Федя (мы были тогда полны нежности, поддержки и любви друг к другу), а я смотрю на него и не понимаю кто это. «Я ведь с Антоном. А где Антон? Кто этот пацан? Я с ним что, в одну кровать лечь должна?» Бля буду, мне было страшно.

С какой-то стороны, такой опыт «вспомнить все» может быть полезен, ведь теперь ты можешь с ностальгией и простотой взглянуть на прошлое. Фатальное оказывается проходящим, но есть и другая сторона, о который говорил мой отец:

– Походы в прошлое – опасная штука, и лучше делать это только держась за руку с кем-то.

Правда – как обычно, и то, и другое.

ПРАВДА

В книге нет придуманных диалогов. Либо я помнила наизусть, что сказал человек, либо записывала сразу, либо восстанавливала по записям с диктофона, либо просила героя помочь восстановить речь. Я звонила в Австралию, ходила в ресторан, где работала и проводила дни за барной стойкой, переспрашивая барменов и официантов за каждый нюанс, ради истории про тюрьмы я спустя пять лет разыскала того самого Сергея, который ходил к заключенным. Практически всем русско говорящим я показывала тексты с их участием, и мы вместе восстанавливали диалог.

К моему удивлению, сама идея быть упомянутым в книге нравилась отнюдь не каждому. Одна, известная тебе, скорее всего, личность, кого я, как мне казалось, буквально прославляю в сюжете, назвал мою «выходку» ублюдским лицемерием и послал «топтать свою дорогу». В принципе, я ещё легко отделалась.

Мне всегда казалось, что стать героем книги – своего рода честь. Но так думает меньшинство. Большинству пофигу. Единственное искреннее «спасибо» за то, что рассказала его историю, я услышала только от одного человека – да и то, из-за сокращений главу эту пришлось вырезать. Она осталась озвученной в третьей аудиокниге (история про сёрф-балерину).

Когда я восстанавливала события и диалоги, люди, в большинстве своем, естественно, ничего не помнили; и я снова и снова поражалась, сколько всего хранится в моей башке.

Единственный момент, когда я почувствовала себя человеком был в марте 2018-го. Мне позвонила Катя Шахова (мой редактор) в Питер, уже не помню по какому именно поводу. Мы часто созванивались и говорили. Она редактировала книгу по мере написания, глава за главой, пока я продолжала работать. Помню, как ходила туда-обратно по улице, пиная ледяные глыбы. Мы обсуждали сюжет. И тогда Катя сказала:

– Послушай, я давно хочу спросить… Ты вот что, реально всё так досканально помнишь? Неужели ты действительно по памяти восстанавливаешь?

– Ну да…

– Поразительно. Я не понимаю как. Я никогда с таким не сталкивалась. За пятьдесят книг!

Клянусь, мне хотелось расплакаться.

С прошлого можно охуеть, особенно когда проживаешь снова все жесткие моменты. Это дико выматывает. Поэтому, когда периодически текст слетал (просто исчезал. такое бывает), и мне приходилось заново все переживать – я была готова выикнуть комп.

Но, освобождаясь от очередной превратившейся в текст истории, я будто бы сбрасывала по мешку веса.

Касательно главных героев, я несколько раз меняла конец. Помню, как мы встречали новый год в Гокарне.

Столько раз я переигрывала концовку… А все потому, что конца нет. Это сказки заканчиваются на пятой главе, а мы – многотомные издания.

ЛЮБОВЬ

В процессе я поняла, что сложнее всего писать о любви. То, что происходит между двумя людьми есть по истине невероятные переплетения, и когда, особенно спустя время, пытаешься о них рассказать – становится странно. Никто не может судить об отношениях двух людей, кроме самих этих людей. Рассказывать со своей стороны – тоже не объективный расклад, и я переживала, что могу переврать. Но, с другой стороны, это ведь всё-таки моя история… Этим я себя и успокаивала.

Ко всему прочему, писать про человека, зная, что он, скорее всего, рано или поздно это прочтёт – стрёмно. Ведь, даже если сам он книгу не увидит, куда хуже такая картина: представь, скажем, как к нему подбегает друг и говорит «слышь, помнишь ты с Пахтусовой мутил? Так вот, братан, она там про тебя написала!»

Пиздец. Дело максимально неловкое. Я пыталась избежать таких ситуаций, и всё-таки даже показала многим мальчикам, что я написала. Последним, кому я призналась в содеянном был Никита Дёмин. Но это отдельная история.

ОТКРОВЕННОСТЬ

Меня много раз спрашивали, каково это. Вот, мол, «Даш, ты понимаешь, что народ будет читать всю эту историю?» На самом деле нет. Я вообще этого не осознаю. Мне кажется, когда я увижу этот текст напечатанным, я просто охуею (забегая вперед – да, я охуела).

В это сложно поверить, но многие писатели – большие интроверты. “Писатель же – это мазохист, духовный и интеллектуальный эксгибиционист; он пишет чаще всего для себя, а не для читателя”.

Зачем я это делала? С какой-то точки зрения, я ебалась за идею. Мне действительно хотелось показать людям, как можно жить. И то, что я оголю при этом именно свою историю – есть жертва во имя искусства, а не поставленная первоначально цель. Просто кто-то должен это делать. Кто-то должен писать то, от чего один почувствует, что не одинок, другой замотивируется на действия, а третий о чем-то замечтает. Думаю, будет пошлым толкать в эту статью вырезки из писем людей, но в том, что мои истории влияют, сама того до конца не осознавая, я давно убедилась.

Жак Кусто говорит: «Если у человека есть возможность прожить интересную жизнь – он не имеет права от нее отказываться».

Согласна.

В таком случае, если у человека есть возможность своей деятельностью в лучшую сторону менять жизни других – он вдвойне отказаться от этого он не в праве.

Моя книга провокационна. Там есть и секс, и наркотики, и тот уровень откровенности, до которого не принято доходить. При этом в ней нет пошлости.

Я говорю о том, что мы привыкли по правилам общества замалчивать. И кому-то это будет резать глаза и уши. Пусть. Пусть режет. Ведь чаще всего людей раздражает либо то, чего они не понимают, либо то, чего они не могут себе позволить. Я рассуждаю просто: если человек почувствовал что-то – это уже успех. Это результат. Тем более, если он не согласен. Прекрасно. Я заставила его задуматься и, может быть, только тогда сформулировать свою точку зрения. Будьте не согласными, это хорошо. Значит у вас есть мнение. И слава Богу. Скорее всего вы, правда, ещё сто раз за жизнь его смените.

В какой-то момент у нас стоял вопрос, делать книгу 16+ или 18+. Ну как стоял… Как встал, так и вышел. Нюанс выбора цифры в том, что книги 18+ продаются в пленке, что якобы может отпугнуть покупателей, ведь они не могут ее полистать. Так вот , когда мы определились, что книга будет в полиэтилене, игра пошла от обратного. Помню, позвонила мне Катя в Индию, и смущенно пояснила, мол это не её личная просьба, а начальства слова: просят больше секса. Дескать, нам уже терять нечего, раз есть полиэтилен, дадим людям мяса!

– Мало секса? А как же «он засунул свой большой палец мне в рот и приказал «соси?»

– Вот это хорошо было! Хорошо! Вот такого надо побольше!

БОЛЬ

Эту часть я постараюсь сделать максимально короткой, а) не хочу ныть; б) не хочу всё это заново проживать; в) не имею юридического права вдаваться в подробности.

Боли было много. Откровенно говоря, из историй, какой это всё был пиздец, можно написать отдельную книгу.

– Ты не представляешь, что такое выпустить книгу. – говорил мне Дима в тот февральский питерский вечер, с которого начался этот рассказ.

Я тогда ответила что-то вроде:

– Да ладно тебе, ты просто с нуля писал, а у меня-то уже почти все готово!

Димка. Не знаю, читаешь ты это или нет, но ой как часто я еще вспомню за эти два года твои слова…

Я действительно не знала. Не хотела верить во всё, о чём ты меня предупреждал. И слава Богу. Потому что если бы я знала, через что придется пройти, идти было бы сложнее. Лера, отвечающая за мою электронную и аудиокнигу, святой человек, как-то мне сказала: «Знаешь, в издательстве бывает два расклада касательно выхода книг. Либо, несмотря на весь непростой процесс, все идет как по маслу… Ну вот просто всё! И сроки совпадают, и печать вовремя запустили, и погода благоволила, словом, всё. А бывает, что ну та-а-а-к тяжело… Что думаешь, когда ж эти беды закончатся…»

До того, как она это произнесла, а дело было этой весной, я искренне думала, что путь выпуска книг – исключительно история из серии «через тернии к звездам». Я успокаивала себя фразами «ничего, люди вон вообще раком болеют», «по крайней мере я не голодающий ребенок в Африке, вот, на Дошик хватило» и «Иисус тоже страдал». Я говорила себе «ну да, несправедливо, а что животных убивают – справедливо что ли?», говорила «ну да – пиздец, но надо же уже дойти до конца, люди вон марафоны бегают», говорила «ладно, Господь со мной потом расплатится».

Но в тот момент, когда Лера замолчала, до меня дошло, что, кажется, мне не показалось, и то, как сложно «рожала» я – второй вариант. Понимаешь, да, о чем я? Скажи человеку, что это нормально, и он себе ногу оловом, не моргнув, прижжет, скажи ему, что всё это время его обманывали, и на самом деле прижигать ноги – больно и не обязательно, – и он резко заплачет.

А теперь выдам коротко пунктами, почему эта мечта может перестать ощущаться как мечта и стать мучением, а то для кого-то и депрессией под конец:

– за два года копания в своих кишках в попытке передать всё достоверно, красочно и так, чтобы ты точно прочувствовал, я чуть не двинула разумом. Серьезно, к лету 2018-го я думала, что лягу в реабилитационный центр, и готова была взять на это свой первый кредит

– разобщение с обществом, сильное одиночество, непонимание со стороны большинства, ибо они через такое не проходили

– личная жизнь, трещащая по швам. Голова твоя машет ушами, а ты даже не можешь объяснить, что с тобой. Рядом остаются только святые.

– очень много сидячей работы у компа. Специальные очки для защиты от света экрана. Затекшая задница. Головная боль

– отказ от практически всего, что тебя вставляло. Чтобы написать книгу о путешествиях, мне пришлось на два года от путешествий отказаться. Комично, да?

– абсолютно несоизмеримый с количеством моральных затрат заработок. Я до сих пор не закрыла открытую зимой кредитку и впервые торчу родителям

– советская схема восприятия творческих людей, которым зарабатывать по понятиям страны не принято. Они и так любимым делом заняты, что им еще нужно? Есть? Это еще зачем? Пусть воздухом учатся питаться, мы вон тут на заводах пашем.

– очень много моментов, когда ты ощутишь, что тебя обманули, но не сможешь об этом рассказать

– редактура, где придется бороться за каждое свое слово, и перечитать текст столько раз, что запомнишь его наизусть. Закладывай три месяца работы от утра до ночи.

– сокращение твоего произведения вдвое. Хотя навряд ли кому-то еще такое грозит. Закладывай три месяца работы от утра до ночи и несколько бутылок водки.

– потеря своего времени. А оно очень дорогое. Особенно, если ты еще молод. Два года молодости – это как десять лет старости, и мы все прекрасно понимаем, что я сейчас права.

– Очень важно быть готовым, что друзьям, близким, любовникам, будущим любовникам будет ровно. Что во время написания, что после выхода. Вот это правда тяжело. Не только по себе говорю. Тут надо постараться как-то себя убедить, что их любовь заключается не в этом, что это ничего страшного, что они, СУКА, даже читать ее не собираются, при том, что вообще в ней есть. Что аргументами будет «бля, она так много весит» и «ты подари, я прочитаю как-нибудь». Будет так обидно, что ты даже не сможешь об этом говорить. Морально ощущается как предательство. Удачи в проживании. Переживешь – расскажи мне как. Может сойдемся на решениях.

– Многие будут считать, что ты обязан подарить им книгу. То, что ты работал над ней два года, и должен еще на свои бабки ее купить и подарить другу, который зажал косарь – понять сложно. Но вот это вот всё тоже лучше сразу принять. Единицы пойдут и реально ее купят. Эту философию нашей страны еще не скоро искоренят. Слишком уж мы любим халяву. Отдать косарь за продукты в «Пятерочке» - изи. «Книга за косарь?! Да вы охуели что ли?!» Зато тех семерых друзей, которые сразу же ее купят, ты будешь помнить вечно.

– Вполне возможно, что Оскара не будет. Дай Бог, тебя будут обсирать. На негативные отзывы я лично не обижаюсь. Я обижаюсь, когда отзывов нет.

Не передумал? Отлично.Подпишешь свой первый договор – позвони мне. Побазарим. 😉

Leave A Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *